Поскольку в каждом районе повторяются одни и те же номера уровней и блоков, было очень просто, не попав в нужный тебе район, потерять бездну времени на розыск искомого адреса, прежде чем ошибка наконец обнаружится. Именно это и произошло с Биллом, который, после множества пересадок и использовав самые разнообразные виды транспорта, сел наконец в лифт, который должен был, как казалось Биллу, доставить его в знаменитые на всю Галактику Дворцовые Сады. Все прочие пассажиры лифта вышли на более низких уровнях, и, управляемый роботом, лифт, набрав бешеную скорость, вознес Билла на самый верх. Билла буквально подняло в воздух, когда сработали тормоза, уши ему заложило от резкой перемены давления, и через открытые дверцы лифта он ступил прямо в крутящийся снежный вихрь. Пока Билл озирался в полном недоумении, створки дверей лифта за его спиной с треском захлопнулись, и тот исчез.
Дверь вывела Билла прямо на металлическую равнину, образующую высший городской уровень и в настоящую минуту скрытую от глаз вихрящимися снежными зарядами. Билл было потянулся к кнопке, чтобы вызвать лифт обратно, но внезапный порыв ветра прорвал снежную завесу, и горячее солнце окатило его своими лучами с безоблачного неба. Это было невероятно.
— Это невероятно! — воскликнул Билл в простодушном обалдении.
— Нет ничего невозможного, если я невозможное возжелаю, — произнес хриплый голос за спиной Билла. — Ибо аз есмь Дух Жизни.
Билл отлетел в сторону подобно гомеостатическому робомулу и выкатил глаза на маленького человечка с белыми усами, шмыгающим носом и воспаленными веками, который совершенно бесшумно возник за плечом Билла.
— Видно, у тебя все мозги из черепушки повытекли, — рявкнул Билл, обозленный собственной трусостью.
— А ты бы тоже спятил на такой работенке, — просипел человечек и стряхнул ладонью повисшую на носу каплю. — Наполовину закоченеешь, наполовину изжаришься на солнце, наполовину сдохнешь от насморка, на другую половину сожжешь легкие чистым кислородом… Дух Жизни, — прохрипел он, — есмь я и мощь моя…
— Ну, уж раз мы заговорили об этом, — слова Билла почти заглушил вой тут же налетевшей метели, — то я тоже чувствую себя не вполне нормально. Мне-е-е-е… — Ветер взвил и унес прочь слепящий снежный заряд, и Билл с раскрытым ртом уставился на внезапно развернувшийся перед ним вид.
Рыхлый снег и лужи пятнали поверхность планеты до самого горизонта. Золотистое покрытие облезло, и металл под ним был сер и выщерблен, бурые потеки ржавчины бежали по нему. Ряды больших труб, каждая толщиной в рост человека, тянулись из-за горизонта и оканчивались воронкообразными зевами. Зевы частично скрывались клубящимися облаками пара и снега, которые с приглушенным ревом взмывали высоко в небо. Один из таких столбов пара исчез и облако рассосалось в то самое мгновение, когда Билл взглянул на него.
— Восемнадцатый готов! — завопил человечек в микрофон, схватил со стены закрепленную в зажимах грифельную доску и, разбрызгивая снеговую жижу, бросился к ржавым и ненадежным мосткам, которые, дрожа и лязгая, тянулись параллельно трубам. Билл, крича что-то, побежал за стариком, не обращавшим на него никакого внимания. По мере того как мостки, клацая и шатаясь, уводили их все дальше и дальше, Билл все больше недоумевал — куда же идут эти трубы, и, когда, наконец, любопытство его дошло до точки кипения, а в голове слегка посветлело, он пристальнее вгляделся в таинственные горбы на горизонте, и ему стало ясно, что это ряды гигантских звездолетов, каждый из которых подсоединен к толстой трубе. Старик с неожиданной резвостью спрыгнул с мостков и понесся к звездолету на восемнадцатой площадке, где крохотные фигурки рабочих на большой высоте снимали герметическую муфту, соединявшую трубу со звездолетом. Старик записывал показатели счетчика, смонтированного на трубе, а Билл наблюдал, как подъемный кран захватывает конец огромной гибкой кишки, появившейся из-под поверхности планеты почти в том самом месте, где они стояли. Кишку подвели к вентилю на вершине космического корабля. Шланг с ревом завибрировал, и между герметизирующей муфтой и кораблем возникли клубы черного дыма, уносимые вдаль, над грязной металлической равниной.