Утолив жажду, Билл почувствовал себя куда лучше, но стоило ему заглянуть в бумажник, как хорошее настроение испарилось без следа. На все про все у него осталось восемь кредиток, кончатся они — и что тогда? Изможденный, одурманенный наркотиком, Билл почувствовал такой острый приступ жалости к себе, что не выдержал, рухнул на пол и разрыдался. Он смутно сознавал, что мимо снуют случайные прохожие, но не обращал на них внимания, пока какая-то троица не остановилась рядом, опустив своего четвертого приятеля на пол. Билл взглянул на эту компанию и отвернулся — он слышал их голоса, но не улавливал смысла слов, отдавшись грезам наркотического кайфа.
— Бедняга Гольф! Пожалуй, ему крышка...
— Это уж точно. Более натурального предсмертного хрипа я отродясь не слыхивал. Давай-ка бросим его тут — роботы-уборщики подберут потом.
— А как же наше дело?Нам нужен четвертый, иначе ничего не получится.
— А может, подойдет этот беспланник, что валяется у стены?
Сильный удар сапогом перевернул Билла на другой бок и возвратил его к действительности. Он прищурился, разглядывая склонившихся над ним людей, странно похожих друг на друга — бородатых, оборванных, грязных. Они отличались только ростом да размером, а роднила их еще одна деталь: ни у одного из них не было на поясе поэтажного плана, и без этих толстых томиков, покачивающихся, словно маятник, они выглядели какими-то раздетыми.
— Где твой план? — спросил самый рослый и самый обросший, снова ткнув Билла сапогом.
— Украли... — всхлипнул Билл.
— Ты что — солдат?
— Они отняли у меня удостоверение...
— Деньги есть?
— Нету... ничего нету... все ушло как прошлогодний снег...
— Тогда ты теперь тоже беспланник, — хором заявила троица, помогая Биллу встать на ноги. — А теперь давай вместе споем гимн беспланников.
И они затянули дрожащими голосами:
— Тут в конце рифма не выдержана, — сказал Билл.
— Ах, у нас ведь так мало талантов, — ответил самый щуплый и самый старый беспланник и закашлялся.
— Заткнитесь вы! — прикрикнул верзила и врезал им обоим по почкам. — Слушай, я — Литвак, а это моя банда. Теперь ты тоже член нашей банды, и звать тебя Гольфом 28169-минус.
— Нет, меня зовут Билл, это имя проще выговорить. — И тут же схлопотал еще один удар.
— Цыц! Билл — трудное имя, потому что новое, а я никогда не запоминаю новых имен. Одного из моей банды всегда зовут Гольфом 28169-минус. Так как тебя кличут?
— Билл... Ой! Я хотел сказать — Гольф.
— Вот так-то лучше. И не забывай, что у тебя еще есть и номер.
— Я жрать хочу! — канючил старик. — Когда мы начнем налет?
— Немедленно. Пошли.
Они перешагнули через Гольфа, отдавшего душу в тот самый момент, когда у него появился преемник, и устремились вперед по промозглому переходу. Билл следовал за ними, гадая, в какую же историю он вляпался теперь; впрочем, он так устал, что даже встревожиться не было сил. Поскольку разговор все время вертелся вокруг еды, Билл решил отложить все вопросы на потом, а пока это было даже приятно — что кто-то другой думает за него и отдает распоряжения. Как будто снова в строю. Пожалуй, здесь даже лучше — по крайней мере, никто не заставляет ежедневно бриться.
Маленький отряд, щурясь от ослепительного света, выбежал в широкий коридор. Литвак знаком приказал остановиться, подозрительно огляделся по сторонам, приложил замызганную ладонь к похожему на цветную капусту уху и прислушался, морща лоб от напряжения.
— Вроде бы чисто. Слушай, Шмутциг, ты останешься здесь и, если кто покажется, поднимешь тревогу. А ты, Спорко, будешь сторожить у следующего поворота. Новый Гольф пойдет со мной.
Оба дозорных отправились на места, а Билл последовал за главарем банды к небольшой нише с запертой железной дверью, которую верзила Литвак взломал одним ударом, вытащив из-под своих лохмотьев тяжеленный молот. В комнате оказалось великое множество труб самых разных диаметров, которые выходили из пола и исчезали в потолке. Литвак указал на номера, выбитые на трубах:
— Нам нужен номер кл-9256-Б, — бросил он Биллу. — Иди!
Билл быстро обнаружил трубу толщиной примерно с запястье, на которой виднелся указанный номер, но только он окликнул главаря, как из коридора послышался тонкий свист.
— Немедленно наружу! — приказал Литвак и, вытолкнув Билла, захлопнул дверь, загородив спиной сломанный запор. Из конца туннеля доносилось громыхание, плеск и лязг, постепенно нараставшие и приближавшиеся к нише, в которой укрылись беспланники. Литвак завел за спину руку с молотком. Шум усилился, и рядом с нишей появился санитарный робот, который выпучил на них бинокулярные стебельчатые глаза.
— Будьте добры, подвиньтесь, данный робот желает подмести то место, на котором вы стоите, — прозвучал уверенный голос, записанный на пленку. Робот помахал перед ними своими щетками.
— Мотай отсюда, — прорычал Литвак.
— Противодействие санитарному роботу при исполнении им своих обязанностей является наказуемым асоциальным деянием. Полагаю, вы не продумали последствий того, что санитарная служба не...
— Проклятый болтун! — оскалился Литвак и треснул молотком по черепной коробке робота.
— Уонк! — взвизгнул робот и, шатаясь, покатил по коридору, беспорядочно разбрызгивая воду из всех своих отверстий.
— Надо кончать дело, — распорядился Литвак, распахивая дверь.
Он сунул Биллу молоток, а сам из какого-то укромного местечка в своем отрепье вытащил ножовку, с помощью которой атаковал трубу. Металл был тверд, и уже через минуту Литвак покрылся потом и выдохся.
— Теперь давай ты! — крикнул он Биллу. — Пили изо всех сил, потом я тебя сменю. — Трудясь поочередно, они за три минуты распилили трубу. Литвак спрятал ножовку и снова взялся за молоток. — Поехали! — сказал он и, поплевав на ладони, нанес трубе сильнейший удар.
Двух ударов хватило, чтобы верхняя часть перепиленной трубы согнулась, отойдя от места соединения с торчавшим из пола отрезком, из которого тут же полезла наружу бесконечная гирлянда склеенных концами зеленых сарделек. Литвак перебросил ее Биллу через плечо и стал обматывать его сардельками, поднимаясь все выше и выше. Сардельки достигли уже уровня Билловых глаз, так что он смог прочитать белые буквы на травянисто-зеленой оболочке: «Хлоро-кобылки», «В каждой сардельке бездна солнечного света!», «Конские колбаски повышенного качества», «В следующий раз обязательно требуйте сосиски Мерина!»
— Довольно! — простонал Билл, пошатываясь под тяжестью груза.
Литвак оборвал гирлянду и начал наматывать ее на собственные плечи, но поток блестящих зеленых сарделек внезапно иссяк. Выдернув из трубы несколько последних звеньев цепочки, Литвак бросился к двери.
— Тревога объявлена, сейчас начнется погоня! Надо уходить, пока полиция не сцапала!
Он пронзительно свистнул, оба стоявших на стреме подбежали к ним, и банда помчалась вперед. Билл с непривычки и под тяжестью сарделек беспрерывно спотыкался, пока длился этот кошмарный бег по туннелям, лестницам, осклизлым трубам, винтовым переходам и пока они не достигли заброшенной пыльной площадки, освещенной тусклым светом нескольких лампочек. Литвак поднял решетку люка, они попрыгали вниз и стали ползком пробираться вдоль кабелей, проложенных в узкой трубе, которая соединяла два городских уровня. Шмутциг и Спорко ползли за Биллом, подбирая сардельки, падавшие с его измученных плеч. Наконец через смотровую решетку они пролезли в темное убежище, и Билл рухнул на замусоренный пол. Вопя от нетерпения, бандиты жадно сорвали с Билла его ношу; через минуту в железной корзине для мусора уже горел костер, а на вертеле поджаривались зеленые колбаски.