— Что должен сделать человек? — спросил он, обращаясь ко мне. — Скажи. Чтобы заслужить отдых, чтобы начать собирать плоды своего труда? Когда это будет?
Мистер Берман, стоявший у окна гостиной, произнес «О'кей», а мистер Шульц открыл входную дверь и вышел. Я подбежал к окну и, раздвинув занавеси, увидел, как он садится в машину; Лулу Розенкранц посмотрел по сторонам, а потом нырнул на сиденье рядом с водителем, машина плавно тронулась и уехала; оставив после себя поднимающееся облачко выхлопного газа.
Вошла маленькая мадам Магси, держа под мышкой коробку от туфель, и поставила ее на кофейный столик. В ней лежали счета и накладные; она и мистер Берман принялись просматривать их, словно сказочная чета гномов или старый лесник и его жена; попыхивая белым дымком, они вели беседу на загадочном языке чисел. Я поднял с пола несколько газет: Мэр Ла Гардиа предупредил Немца Шульца, что если его увидят в каком-нибудь из пяти районов Нью-Йорка, то немедленно арестуют, а прокурор по особым делам Томас Дьюи заявил, что готовит обвинительное заключение на Немца Шульца за нарушение налогового законодательства штата. Вот, значит, в чем дело. Все это было связано с вердиктом в глубинке штата; авторы передовиц кипели от ярости; передовиц я никогда не читаю, но в нынешних имя мистера Шульца мелькало уже очень часто; все требовали его скальпа; каждый политик, кого журналистам удалось найти и процитировать, тоже кипел от ярости: районные прокуроры кипели от ярости; налоговые инспекторы, члены Коммерческого Совета, генеральные атторнеи, рядовые полицейские чины, комиссары и их заместители, даже исполняющий обязанности управляющего Санитарным отделом кипел от ярости, чего уж говорить о человеке с улицы из раздела «Человек с улицы» газеты «Ньюс». Интересно, как в контексте всей этой ярости счастливое улыбающееся лицо мистера Шульца приобретало наглый, надменный и зловещий вид.
— Это за убытки, — сказала мадам, имея в виду листок, который мистер Берман держал в руках. — Ваши парни разбили дюжину прекрасных обеденных тарелок, ты, видимо, не слышал, как они бросали друг в друга мой веджвудский фарфор.
— А это? — спросил мистер Берман.
— Накладные расходы.
— Я не люблю приблизительных оценок. Я люблю точные числа.
— Эти накладные расходы связаны с общим ущербом. Посмотри на кушетку, на которой мы сидим. Видишь пятна? Они не выводятся, винные пятна не выводятся, мне потребуются новые чехлы, и это всего лишь один пример. Видишь ли, Отто, тут у меня побывала не делегация молодых христиан.
— Ты, надеюсь, не собираешься на нас нажиться, Магси.
— Мне крайне неприятно это предположение. Ты знаешь, почему Немец приходит ко мне? Потому что я лучше других. У меня первоклассное заведение, которое стоит недешево. Тебе понравились девочки? Должны были понравиться, это отборные девочки, а не шлюхи с панели. Тебе понравилась прислуга и обстановка? Каким образом, по-твоему, я всего этого добилась? Нарисовала? Нет, я за все плачу, как и ты. Мне потребуется неделя, чтобы привести это заведение в порядок. Это потерянное время, но я все равно плачу за помещение, врачей и прочее. Как же вы дом-то, поганцы, отделали.
Мистер Берман вынул из кармана толстую пачку денег и снял с нее резинку. Потом начал отсчитывать стодолларовые банкноты.
— Вот это, и ни пенни больше, — сказал он, бросая деньги через стол.
Когда мы уходили, женщина, закрыв голову руками, плакала на кушетке. У двери ждала машина. Мистер Берман приказал мне садиться и сел в машину сам. Водителя я не узнал.
— Поезжай тихо и спокойно, — сказал ему мистер Берман. Мы проехали по Бродвею, по Восьмой авеню мимо «Мэдисон-Сквер-Гарден», а затем на запад, к реке, мимо доков, что на какой-то миг испугало меня, пока я не понял, в чем дело; мы миновали пристань на Гудзоне, где на колесный пароход садились экскурсанты, а затем направились по 42-й улице снова к Восьмой авеню и так далее, делая большой прямоугольник вокруг района, который называется Дьявольской Кухней — вверх-вниз, с востока на запад — три или четыре раза; наконец, мы остановились в Ист-сайде на одной из 40-х улиц неподалеку от пакгаузов. Через несколько домов впереди, на южной стороне улицы, напротив кирпичной церкви, соединенной со школой и школьным двором, стояла машина мистера Шульца.