— Сэр, — сказал я, — я не могу говорить, когда этот джентльмен дышит мне в затылок. Он напоминает мне школьного инспектора.
Он улыбнулся, я продолжал смотреть на него совершенно серьезно. Человек он был неглупый. Взмахом руки он отослал телохранителя, я услышал, как за ним закрылась дверь. Я смело шагнул к кровати и, вытащив конверт из кармана, положил его на покрывало рядом с его мясистой рукой. Его голубые глаза с беспокойством застыли на мне. Я сделал шаг назад, не отрывая взгляда от его руки. Сначала он в задумчивости постучал по незапечатанному конверту указательным пальцем. Потом вся рука залезла туда и неуклюжие с виду пальцы ловко вытащили хрустящие банкноты и помахали ими, как картами, что свидетельствовало о гибкости старческих членов.
Когда я поднял глаза, мистер Хайнс откинулся на подушки с таким тяжким вздохом, будто жизнь ему стала совершенно невыносима.
— Значит, у этого грязного ублюдка по-прежнему хватает хитрости, чтобы с помощью мальчишки проникнуть ко мне?
— Да, сэр.
— Где он нашел такого надежного ребенка?
Я пожал плечами.
— Так получается, что нет никакой Мэри Бихан?
— Есть, это моя мать.
— Какое облегчение слышать это. Много лет назад я устроил на работу красивую молодую ирландку, которая приехала в Америку под этим именем. Она была ровесницей моей младшей дочери. Где вы живете?
— В Клэрмонтском секторе Бронкса.
— Ясно. Интересно, та ли это женщина. Она была высокой, стройной, тихой и скромной, таких монашенки любят, я знал, что мужа эта Мэри Бихан найдет в два счета. И кто же этот негодяй, который бросил такую женщину?
Я не ответил.
— Как зовут твоего отца, парень?
— Я не знаю, сэр.
— О, понимаю. Понимаю. Прости. — Кивнув несколько раз, он сжал губы. Затем лицо его просветлело. — Но у нее есть ты, разве не так? Она вырастила способного сына, отважного духом и с явным намерением вести опасный образ жизни.
— У нее действительно есть я, — отозвался я, почти непроизвольно перенимая присущий ему мягкий речевой ритм, он был первым политиком, которого я видел, и, судя по тому, как он умел заставить человека принять свой язык, политиком он был хорошим.
— В твоем возрасте я тоже был смышленый парнишка. Возможно, немного покрупнее в кости, поскольку в нашем роду было много кузнецов. Но с тем же даром искать трудности. — Он помолчал. — Ты ведь на самом деле не нуждаешься в моей помощи, чтобы избавить свою мать от работы в прачечной и позаботиться о ее удобствах?
— Нет, сэр.
— Я так и думал, только хотел удостовериться. Ты умный парень. Возможно, в тебе говорит что-то опасное, ирландское. Или еврейское. Наверное, это и объясняет, почему ты выбрал такую компанию. — Он замолчал и уставился на меня.
— Если это все, сэр… — сказал я. — Я знаю, что вас ждут люди.
Будто не слыша, он указал на стул рядом с кроватью. Я смотрел, как его рука собрала в пачку веер банкнот и вложила его в конверт.
— Ничто так не печалит меня, как необходимость вернуть такое великодушное свидетельство сердечных чувств, — сказал он и толкнул конверт ко мне. — Это прекрасные хрустящие купюры самого благородного достоинства. Ты понимаешь, я могу взять их, но он от этого мудрее не станет. Понимаешь? Только я этого не сделаю. Объясни ему. Объясни ему, что Джеймс Дж. Хайнс чудес не совершает. Слишком далеко дело зашло, господин Бихан. Есть еще маленький республиканец с усами. И в нем нет ничего поэтического.
Голубые глаза смотрели на меня до тех пор, пока я не понял, что надо взять конверт. Я засунул его в карман.
— Где он нашел сына Мэри Бихан, на улице?
— Да.
— Скажи ему, что я впечатлен, по крайней мере, этим. А тебе я желаю долгой и счастливой жизни. Но с ним у меня все кончено. К дьяволу. Я думал, он все понял после той неприятности в захолустье. Мне кажется, я выразился ясно. Ты знаешь, что я имею в виду?
— Нет, сэр.
— Не важно, я не должен ему все разжевывать. Просто скажи ему, что я не хочу иметь с ним ничего общего. Дела между нами закончились. Скажешь?
— Скажу.
Я встал и пошел к двери.
— Крайне опасно, когда деньги перестают обращаться, — сказал мистер Хайнс. — Я надеялся, что не доживу до этого дня. — Он взял в руки газету. — Не хочу делать вид, что меня очень заботит наш общий друг, но он имел в высшей степени достойного соратника в лице мистера Уайнберга. Кто знает, может, это было началом. Кто знает, может, началом стал тот день, когда он нашел тебя.