— Говорить можно только с людьми, — произнес Бо Уайнберг совершенно другим голосом. Я его едва слышал. — Люди уважают прошлое, если они люди. Они возвращают долги. Ты никогда не возвращал долгов, самых больших долгов, долгов чести. Чем больше я делал для тебя, чем более по-братски к тебе относился, тем меньше мог на тебя рассчитывать. Мне, дураку, следовало знать, что именно этим и кончится, ведь ты жмот, ты никогда не платил мне того, что я стою, ты никому не платил по достоинству. Я защищал тебя, я десятки раз спасал тебе жизнь, я делал за тебя работу, и делал ее профессионально. Мне следовало знать, что именно так ты расплачиваешься с долгами, что именно так Немец Шульц ведет дела, выдумывает самую грязную ложь, лишь бы надуть человека, ты самый гнусный жулик из всех, кого я знаю.
— У тебя всегда хватало слов, Бо, — сказал мистер Шульц. Он пыхнул сигарой, снял шляпу, поправил складку на тулье ребром ладони. — Ты знаешь больше слов, чем я, не зря учился. Зато у меня котелок насчет чисел хорошо варит, так что, я думаю, одно другого стоит.
И тут он приказал Ирвингу привести девушку.
И вот она появилась — словно из океана, — сначала завитая светлая головка, потом белая шея и плечи. Раньше, в полумраке машины, я ее хорошенько не разглядел, она была очень стройной в своем светло-кремовом вечернем платье на двух тоненьких лямочках и на этой темной грязной посудине выглядела беззащитной; бледная от страха, она озиралась в испуганном замешательстве, предчувствие ужасного поругания сдавило мне грудь, и поругания не только женщины, но и благородства, и стон, застрявший в глотке Бо, подтвердил мое опасение; натянув веревку и раскачивая табурет, он изрыгал на мистера Шульца потоки брани, пока мистер Шульц не нащупал в кармане своего пальто пистолет и не обрушил его на плечо Бо; зеленые глаза девушки расширились. Бо взвыл от боли, мотнул головой, скривился и выдавил из себя, чтобы она отвернулась и не смотрела на него.
Шедший следом Ирвинг успел подхватить ее, как только она начала падать, и усадил в угол на кипу просмоленной парусины, прислонив спиной к бухте каната; она сидела, поджав ноги и отвернув голову, — красивая девушка, я теперь смог в этом убедиться, с прекрасным профилем, который я в ту пору считал аристократическим, с тонким носом и точеной бороздкой, идущей от носа ко рту, сбоку ее губы казались пухлыми посередине и совсем тонкими в углах; у нее были хорошо очерченные скулы, лебединая шея и — я решился опустить глаза ниже — небольшие, аккуратные, но вполне рельефные груди; глубокий вырез позволял увидеть, что белья под платьем нет. Ирвинг захватил с собой ее меховую накидку, которую и набросил теперь ей на плечи. Все на какое-то время застыло, я заметил пятно на подоле ее платья и что-то прилипшее к нему.
— Загадила всю каюту, — сказал Ирвинг.
— О, мисс Лола, простите нас, — сказал мистер Шульц. — Воздух тут, на буксире, всегда спертый. Ирвинг, дай ей выпить. — Из кармана пальто он извлек фляжку в кожаном чехле. — Налей немножко мисс Лоле.
Расставив ноги, чтобы не упасть, Ирвинг отвинтил металлический колпачок, наполнил его из фляжки, не пролив ни капли, и протянул женщине.
— Выпейте, мисс, — сказал мистер Шульц. — Этот добрый ячменный виски успокоит ваш желудок.
Я не мог понять, неужели они не замечают, что она в обмороке, но они замечали все лучше меня, голова ее дернулась, глаза открылись и обрели осмысленность, чем и убили мою мальчишескую наивность: она протянула руку, взяла стаканчик, внимательно осмотрела его и, закинув голову, выпила.
— Браво, прелесть моя, — сказал мистер Шульц. — Вы прекрасно справились. Мне кажется, вы со всем справитесь. Что? Ты что-то сказал, Бо?
— Ради бога, Немец, — прошептал Бо. — Кончай все скорей.
— Нет, нет, Бо, не беспокойся. Ничего плохого мы леди не сделаем. Даю тебе слово. Мисс Лола, — обратился он к женщине, — вы видите, что Бо попал в беду. Вы давно знакомы?
Она не удостоила его ни взглядом, ни ответом. Рука, лежавшая на коленях, обмякла. Металлический стаканчик скользнул с колен и закатился в щель между досками палубы. Ирвинг тут же поднял его.
— Я не имел удовольствия видеть вас раньше, он никогда вас не показывал, хотя было ясно, что Бо влюбился, наш холостяк Бо, наш красавчик, было ясно, что он потерял голову. И теперь я понимаю причину, очень хорошо понимаю причину. Он зовет вас Лола, но я уверен, что вас зовут по-другому. Я ведь знаю всех, кого зовут Лола.