то, что свистящее и хрипящее дыхание – последнее, что я выдам перед смертью.
Однако Джей вдруг останавливается, убирает мощные зверские ладони и
склоняется надо мной, пока я без конца кашляю, приложив руки к
освободившейся шее. Чокер упал мне на колени, и я чувствую невероятную обиду
за то, что Джею удалось очернить ту драгоценность, которую я полюбила всем
сердцем.
Опершись руками о гладкую поверхность коричневого дамского стола по
обе стороны от меня, Джей продолжает прожигать взглядом мое лицо в
отражении.
- Никогда, − шепчет угрожающе у моего уха, − никогда больше не смей грубить
моей матери.
Вскинув одну руку к моей голове, мерзкий диктатор заставляет меня
вздрогнуть. Я промаргиваюсь, а он заводит мне за ухо очень осторожно прядь
длинных волос.
- Поняла? – таким же тихим голосом.
Как будто только что не пытался меня убить. У нас с ним случались разные
ситуации, но подобной жесткости я у Джея еще не наблюдала…
Вчера утром я перекинулась со свекровью парой фраз, та была очень
недовольна, что последнее слово осталось за мной. Но я не дерзила ей ни разу. И, как всегда, эта змея пожаловалась своему сыну. Она, вероятно, преувеличила
уровень той перепалки, которая между нами произошла.
Я не обижала ее. Мать Джея всей душой ненавидит меня. Я лишь и могу, что вспоминать наш вчерашний со свекровью разговор, пока понемногу прихожу
в себя. Горло все еще болит. А такое близкое присутствие мужа пугает. Слезы
скатываются по щекам, я не сумела их сдержать. Контролировать эмоции сложно, но я пытаюсь. То, что не разрыдалась – подвиг.
- Джей, − через хрипоту раздается незнакомый голос – мой, как ни странно, − я
не… Он становится опять животным так же внезапно, как стал обманчиво
нежным минутой раньше.
- Поняла? – грубо тянет за волосы.
Я морщусь от боли, закрываю плотно веки, позволяя соленой воде каплями
катиться по моим скулам и подбородку вниз. Киваю. Ненавижу себя, но киваю.
Удовлетворившись моим молчаливым ответом, Джей гладит меня по
голове, как послушного ребенка, целует в висок, не спуская глаз с моих. А потом
говорит по-прежнему умиротворенно:
- Надень это. Хорошо?
Вытаскивает что-то из выдвижного верхнего ящика и уходит, не
дождавшись моего согласия. Но ведь оно ему и не нужно. Я смотрю на ожерелье, которое он выложил на столик – это брачные бусы из черного, золотистого бисера
и алмазного кулона.
Двери с грохотом закрываются за Джеем. Громкий звук принуждает меня
буквально вскочить на месте. И теперь, когда человек, которого я презираю, ушел, я рыдаю. Поначалу тихо, а после… После я больше не могу обуздывать в себе
ущемленную, разбитую, расколотую на части девочку. Перед глазами встают
образы других несчастных девушек, которых так же предали их семьи, передав
нелюбимым мужьям. И от этих картинок, всплывающих в сознании, хочется
плакать сильнее. Боль, сводящая с ума, безустанно напоминающая о себе, во мне
зародилась не так давно. Однако из-за нее я сама не своя. Боюсь каждого шороха, шепота, косого взгляда.
Что Джей сделал со мной?..
Что он со мной сделал?..
****
{Дейл}
Администратор «Лилы» с самого утра донимает и меня, и Алистера.
Сообщения на почту отеля о новых предложениях инвестирования в наш бизнес
все поступают и поступают. И хоть я этим весьма доволен, штат уважаемой
гостиницы слишком назойлив. Особенно это ярко выражается в тот момент, когда
я бегу за Алистером, выходя из кабины лифта, а за мной следует раскатисто
говорящий со мной менеджер. Точнее, пытающийся со мной заговорить. Но не
следует забывать, где я нахожусь – в Индии. Пылкость, порывистость и
энергичная жестикуляция – вполне нормальные способы общения в этой стране.
Удивительно, что прожив немало лет в не менее экспансивной Италии, я к этому
не привык.
Я догоняю Алистера уже снаружи. Он кладет трубку, а по обрывкам фраз я
понял, что Шеридан отдавал распоряжения личному водителю. И, очевидно, машина вот-вот подъедет ко входу отеля. Пока персонал встречает новых гостей, мы с Алистером отходим в сторону. Хотя он это делает без всякого желания, только под моим напором.
- Чего ты хочешь, Дейл? Мы уже все обсудили, − важно говорит напарник, нахмурившись и засунув руки в карманы брюк; полы его светло-серого пиджака
приподнимаются над поясом.