признать, что я – марионетка в руках людей, которые произвели меня на свет.
Маркус вдруг встревает в мои довольно печальные рассуждения:
- Послушайте, откройте кто-нибудь окна или включите кондиционер. Он, что не
работает?
Голос, который я до этого не слышал, отвечает:
- В этом конференц-зале – нет, а остальные уже заняты.
- Черт, − ругается Ферраро и ставит бокал для мартини на полированный стол из
темно-коричневого дерева. – Открой окно, Шеридан!
Он приказывает это Алистеру в шуточной манере. Те немного бранятся –
тоже без особой серьезности. Вспоминают времена учебы в университете, а мне
лишь остается сжимать до боли зубы. Но все-таки я не выдерживаю.
- Хватит! – вскакиваю с места.
Мой громкий неожиданный протест, по всей видимости, всех чуть испугал.
Даже Лукаса. Я ныряю пятерней в волосы и собираю корни в кулак, пока не
ощущаю острую-острую боль.
- Перестань, Марк! – я высказываю другу претензии, хотя, в принципе, он даже ни
в чем не виноват передо мной.
Но отчаяние с головой поглотило меня. Безысходность каждую секунду о
себе напоминает. У меня нет возможности слышать беззаботный голос Ферраро, тогда как я представляю, в какой яме оказался.
- Я же просто попросил открыть окно, − озадаченно говорит он мне уже в другом
тоне – обиженном, ущемленном.
Я сдерживаю себя, чтобы не вылить на него очередную порцию собственной
душевной грязи, но выходит у меня явно плохо.
- Хватит! Маркус, твою мать, я не могу слушать то, как ты спокойно, миролюбиво
и с задором разговариваешь и осознавать, что ты зависишь только от самого себя.
Я не могу даже думать о том, что ты дал отпор отцу, а я – не смог. Бизнес – моя
стихия, но в семье мое мнение мало что значит. Ты отлично понимаешь, о чем я! –
Я бросаю это ему в лицо, то приближаясь к Марку, то отдаляясь от него.
Стоять на месте – не выход. Меня всего колотит.
- Ты – тоже винтик в компании Лукаса, − я указываю рукой на Блэнкеншипа, вставшего со своего места, − но ты – лишь актер, сыгравший в нескольких
рекламных роликах для продвижения его марки. Все! – Я выставляю ладони
перед собой. – Никто на тебя не давит. Твои предки смирились с тем, что ты –
одинокий волк. Люби, кого хочешь. Спи, с кем хочешь. Будь, кем хочешь. Мне до
тебя, как до Юпитера, черт подери! – срываюсь на крик. Дыхание такое тяжелое и
быстрое – боюсь, мое сердце однозначно в зоне риска. – И я не могу слышать то, как ты весел и бодр! Я умираю, зная, что она, − отвожу руку назад и киваю ею на
дверь позади себя, − не моя. Твой оживленный настрой… − Не договорив, упираю
ладонь в бедро, и приказываю себе выдохнуть, успокоиться.
Это совсем нелегко.
Маркус около моей мерзкой фигуры оказывается в течение нескольких
мгновений. Они, кстати говоря, показались мне вечностью. Шаги Марка
отдавались отбойным молотком в голове. Его проницательные зелено-карие глаза
внимательно изучают мои. Он не сразу начинает говорить, но когда делает это, я
чувствую себя еще большим мерзавцем, чем две секунды до этого.
- И я тоже слетал с катушек от факта, что {она} – не моя, но я с этим справился. –
Нужно быть последним кретином, чтобы напомнить Маркусу о Еве при Лукасе.
Эти трое пережили горькую историю, мне ли не знать… − Иногда, Дейл, быть
весельчаком – значит, примерить образ, который спасает тебя, когда хочется
сдохнуть.
Последнее слово Марк особенно выделяет, хотя свою речь он произнес так
тихо, чтобы было слышно только нам с ним. В отличие от меня, Ферраро смог
контролировать свои эмоции. Он обходит меня и выходит из переговорной, оставляя среди четверых мужчин, вряд ли готовых возобновить нашу «милую»
беседу.
9
ГЛАВА
{Майя}
- Ты же понимаешь, что вечно так продолжаться не может? – говорит мне
Сирша, мой гинеколог.
Она дает мне переодеться за ширмой, садится за рабочий стол и
принимается что-то писать в моей медицинской карте. Знаю, что помогать
бесконечно она мне не будет, но я счастлива от того, что Сирша вошла в мое
положение.
Мы с ней подружились до моего замужества. Она сама предложила
привозить мне противозачаточные из Германии, где часто бывает по работе и не
только. Ее отец – немец, мать – индианка. Не сложно понять, в каких отношениях
мама Сирши со своей семьей, после того, как сделала выбор в пользу избранника.