А для быстрого увеличения нервной массы я разработал совершенно иную живую форму, взяв за основу обычный муравейник и сделав его центром как раз-таки полуживое существо. Муравьи выступали придатком, призванным заботиться о данном существе и заодно защищать его. Смысл в первую очередь был в том, что эта крупная живая форма могла вырабатывать тепло, а часть выделений вполне себе годились в пищу насекомым. Таким образом мои эксперименты шагнули на новый уровень: я наконец-то научился объединять уже известные живые формы в эффективные системы, а в данном случае едва ли не сверхэффективные. До возвращения Остапа я успел организовать аж десяток нужных семян, получившихся размером с кулак. Внутри было всё, от зародыша самого растения, которое было смеском растения и животного с грибами, до нескольких яиц уже оплодотворённых маток.
Остап должен был всего лишь вырыть яму в нужном месте, налить воды, положить семя и прикрыть сверху ветками, листьями и землёй. Всё. Сие он сумел проделать просто замечательно.
Сам новый Леший, кстати, был реально шокирован. Деревню он нашёл. Там даже были те, кто помнил его. Только вот внешний вид вкупе с воспоминаниями быстро сделали парня в глазах местных нечистью. Жители во главе со священником даже погнались за парнем в лес, однако так и не догнали. Мимикрия кожи, лучшие физические показатели… да вообще всё! Хрен бы они сумели там догнать его!
Парень просто добежал до ближайшего болотца и нырнул туда. Преследователи лезть побоялись, ибо “завести в топь хочет, нечисть поганая, сгубить жизни да души наши…” — сказал священник, отвадив крестьян от самоубийства.
Глава 2
Спустя три года Остап уже вполне себе освоился и считал себя молодым лешим. Да, я мастер промывки мозгов.
— Делать-то чего будем, братцы? Сгубит ведь пан-то… — прохрипел, иначе и не скажешь, сгорбленый старик.
Волосы не сильно поседели, но тело уже сгорбилось, кожа во многих местах зияла небольшими язвами, а кости буквально выпирали наружу. Происходи дело лет на триста-четыреста позже, на этом человеке можно было бы изучать анатомию. Неправильно сросшиеся переломы, заплывший глаз и потускневший второй, недостаток зубов… всё это лишь дополняло образ. Впрочем, он не сильно выделялся. Единственные, кто в некоторых местах не был похож на скелет — это женщины, да и то, только грудью. Хотя какая там грудь? Просто костей в этих местах не было видно.
— Да как же можно-то пана предать… бог покарает, да и пан покарает, и король, Господь его храни… — говоривший перекрестился.
— А шо же делать? — развёл руками печально стоящий в сторонке мужик. — Где кушать-то взять? Я ужо недавно кору в лесочке сынка посылал ободрать, да токмо куда там… нету ужо ничего. И зерна нету… последнее пан забрал. Горсточка у меня ещё осталася, да токмо коли съесть, то сажать-то что?
— Плохо всё, братцы…
— А куда идти-то?! К монастырю?! Так ходили все, малыми когда были! Отцы да матери повели, так чем кончили все?! — воскликнул кто-то крикливый.
— Да… стоило только отцу пана нашего нас передать, так сынок его сразу…
— Тихо ты, окаянный! Ты чего говоришь такое, ирод! — шикнул на сказавшего ещё один мужчина, достаточно уже преклонного возраста.
— А делать-то чего будем? Не даст пан молодой воли, ой не даст! И к монастырю нельзя…
— В лес пойдём! — решительно, как на духу, рубанул крепкий старик, до сего момента молчавший. Установилась оглушительная тишина.
— Как, в лес? — озвучил кто-то вопрос. — Нечесть же тама! Остап вона, приходил, две весны тому назад… увести хотел нас! Дядька Остап, который когда я мальцом был, сгинул в лесу ентом!!! Да Боже сохрани…
— А у тебя другая мысля есть?! — строго посмотрел на запротестовавшего старик. — Знаю я всех этих панов! Не люди мы для них. Скот… уж поверьте, долго на свете живу. Нету у нас иных путей, окромя как батюшку лешего о защите просить. Иначе с голоду помрём. Не вы, так мы, старики, да дети малые! Худо нынче стало. Нет нам другого хода.
— Не пойду я к нечисти этой! И жену не пущу!!! — воскликнул кто-то.
— Ну так и помирай тут! — рявкнул самый крепкий из здесь стоящих. — Прав ты, староста. Ой, как прав. Я с тобой пойду, и семья моя. Нет нам тут жизни больше. Лучше уж под нечистью, чем под паном таким! Тьфу… — сплюнул мужчина.
— Кузьма, ты это… словами-то не кидайся. Знаем мы, дитятко почило, да токмо и боженьку предавать нельзя, позаботится он о доченьке твоей…
— Хватит!!! Дочка, сын, потом опять дочка… а следующий кто?! Нет уж! Пусть пан подавится, а я под ним не останусь!