Благодаря этим открытиям у врачебной этики, получившей дополнительный стимул, появились новые важные темы. Чем более могущественной и эффективной становится медицина, тем более строгими и хорошо известными должны быть нормы защиты индивида.
Их выразителями, как мы говорили в предыдущей главе, стали съезды крупных медицинских объединений, таких как Всемирная медицинская ассоциация и Федерация союзов врачей, и подтвержденные ими кодексы профессиональной этики, как Нюрнбергский, так и Хельсинкский [51], об экспериментировании — последний, в частности, несколько раз пересматривался в Токио, Сиднее и Гонконге. Кодексы и руководства для действий врача были приняты и в Европе, и во всем мире. В исламском мире, например, в этот период появился свой кодекс врачебной этики [52].
Такое направление терапевтической медицины представляло и по сей день представляет классическое направление, я бы даже сказал, Гиппократову модель, подкрепленную экспериментальным методом и защищенную, как мы сказали, кодексами профессиональной и медицинской этики.
Но с возникновением научных открытий в области генетики и вслед за тем с внедрением результатов этих открытий в область эмбриологии и гинекологии, что привело к возможности осуществления искусственного деторождения, медицинская наука вошла в новую фазу, развитие которой не так легко предвидеть и которая лишена необходимых ориентиров в сфере обычной и профессиональной этики.
Появление генетической инженерии, позволившей переносить части генетического кода от одной клетки к другой у разных видов живых существ с помощью двойного механизма эндонуклеаза ограниченной рекомбинантной дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), создало весьма тревожную ситуацию, ибо вполне вероятное использование генетической инженерии в отношении различных форм жизни приоткрыло возможность создания «биологической бомбы», гораздо менее дорогостоящей, чем бомба ядерная, и с меньшими возможностями для контроля. Все это породило опасения, обусловленные большой вероятностью того, что в будущем человек сможет изменять биосферу и экосистему.
Итак, возникла необходимость в создании новой этики, дабы избежать того, что можно обозначить как возможную катастрофу для всего человечества, — этики всей биосферы, которая могла бы сформулировать свои требования в рамках самой биологической эволюции.
И именно в этот момент, как мы помним, и возникает биоэтика, которая впервые именуется так у В. Р. Поттера [53]; речь идет об этике, которая ставит своей целью рассмотрение всех возможных видов вмешательства в биосферу в их совокупности, — этике окружающей среды и ответственности перед будущим мира. Эта же потребность нашла свое выражение, как мы уже отмечали, и в Германии в работе X. Йонаса «Принцип ответственности» [54].
Страх перед возможной катастрофой и осознание необходимости введения моратория и универсального законодательства для ученых наблюдаются и внутри сообществ самих исследователей, о чем свидетельствуют конференции Гордона (Gordon) и Азиломара (Asilomar) [55], которые привели к созданию первых научно–этических комитетов наблюдения и к выработке первых руководств (guidelines), касающихся вторжения в ДНК и принятых различными мировыми сообществами. [56]
Однако вскоре было выработано более реалистическое и разумное отношение к этим новым перспективам и технологиям.
Что касается генетической инженерии в собственном смысле этих слов, то перед врачами открылась теперь возможность осуществления генетической терапии, которой сейчас можно заниматься на уровне соматических клеток, тогда как, ввиду сопряженного с этим риска, подвергать ей зародышевые клетки запрещено [57].
Стал также возможен промышленный выпуск новых лекарств (инсулина, интерферона и т. п.) для стимулирования производства в сельском хозяйстве, включая животноводство. Новые познания в генетической области создали предпосылки для расширения области пренатальной и постнатальной диагностики, становящейся все более тонкой и все более чреватой этическими проблемами.
Сейчас говорят о «геномной медицине» и «прогнозирующей медицине», в особенности после того, как был выдвинут проект «Геном человека», позволивший узнать генетический код человека и тем самым структуру наследственности каждого индивида. Это будет способствовать лучшему достижению терапевтических целей, но вместе с тем откроет возможности для проникновения в интимные тайны наследственной конституции каждой личности и каждой семьи.
55
R. Dulbecco, Ingegneri della vita, Milano, 1988; E. Sgreccia. Storia della bioetica e sua giustificazione epistemologica, в Аа. Vv., La storia della medicina nella societa e nella cultura contemporanea (Atti del Convegno Internazionale di studio, Istituto di Studi politici S. Pio V, Frascati, 21–30 giugno 1991), Roma: Apes, 1992, с. 69 — 84.
57
Ha эту тему см. главу нашей книги, касающуюся генетической инженерии, и последние Документы Национального комитета по биоэтике, Terapìa genica, с обширной библиографией по этому вопросу.