– Синьор Марио, Вы приехали ко мне по делу? Не так ли?
– Да, синьор Болондини, Вы правы. Не буду играть в прятки, – ответил Марио утвердительно.
– Что именно Вас интересует? Чем могу быть полезен? – спокойно поинтересовался князь.
И Марио, ничего не скрывая, в деталях, поведал князю историю, связанную с утратой Флоренс, женитьбой на Франческе, рождением сына. А Розина дополнила рассказ последующими событиями. Затем Марио перехватив у неё эстафету, рассказал о том, что случилось с Пальмиро, Франческой, включил преступление знахаря и вердикт специалистов.
– Бедный, бедный мой мальчик. Это я виновата. Зачем я его отдала? Хотела, как лучше, а выходит, отдала на мучения. Розина рыдала. В своих страданиях она до глубины души была искренней.
– Я чувствовала, чувствовала, что ему плохо. Как я перед ним виновата. Бедный мой мальчик, за что ему такие страдания? – продолжала она.
– Розина, умоляю, успокойся. Ты ни в чём не виновата. Благодаря тебе Пальмиро жив. Ты должна поехать с синьором Марио. А после лечения, вместе с мальчиком приезжайте ко мне, – подытожил князь, отвлекая Розину от печальных мыслей.
– Я надеюсь, синьор Марио не будет возражать, – обратился князь к Марио.
– Нет, не буду, – ответил Марио твёрдо.
– Пальмиро без тебя плохо, – продолжал князь, обращаясь к Розине. Мы создадим ему все условия для полного выздоровления. Мальчику после лечения лучше побыть здесь. Он скорее забудет о своём недуге. Обещаю синьор, мы сделаем для ребёнка всё возможное и зависящее от нас.
Розина посмотрела на Марио и робко спросила:
– Синьор Марио! Вы действительно согласны отдать Пальмиро?
– Розина, дорогая! Я на всё согласен. Только бы Пальмиро выздоровел, – ответил Марио откровенно. Дороже его у меня никого нет. Нотки отчаяния прозвучали в его голосе.
– Прекрасно! Значит, не будем терять время зря. Поезжайте. И как только после лечения специалисты позволят, приезжайте с Пальмиро к нам, – резюмировал князь.
Он был дальновиден, тонкий стратег и политик.
Мама
Розина на цыпочках подошла к постели Пальмиро.
– Ты моё солнышко, – прошептала она и присела.
Пальмиро услышав её голос, немного оживился, затем провёл рукой по безвременно состарившемуся лицу Розины. Резко приподнялся на постели. Пальмиро вспомнил её и позвал:
– Мама, мама я так долго ждал тебя. Как хорошо, что ты пришла, – сказал он.
–Я не твоя мама, Пальмиро, – ответила она тихо и собранно, не выдавая накопившихся эмоций. Я Розина – служанка. Твоя мама умерла в момент твоего рождения, так и не увидев тебя, мой мальчик.
– Как странно, – произнёс он. Я был уверен, что ты – моя мама.
Сколько я себя помню, ты была рядом. Я принимал пищу из твоих рук, ты поила меня молоком. Ты исцеляла меня травами, когда я болел. Ты лечила мои коленки, когда я падал. Ты моя мама, – повторил Пальмиро, настаивая на своём, и опять провёл рукой по её лицу. Розина приложила его ладошки к губам, целуя.
– Всё это так, мой мальчик, но ты должен знать правду.
Я выхаживала тебя, это действительно так. Была всегда рядом с тобой. Учила тебя ходить, говорить. Но не носила под своим сердцем и в муках не я привела тебя на этот свет.
– Как странно, – повторил он. – У меня такое чувство, что у тебя и у меня течёт одна кровь, – сказал Пальмиро.
Господь с нами…
Накануне, перед процедурой переливания крови Клаудио зашёл к Розине.
– Как настроение, Розина? – спросил он.
– Синьор Клаудио. Мне ещё никогда не было так страшно. Поверьте, я не за себя беспокоюсь. Все мои мысли обращены к моему мальчику.
– Понимаю Розина, всё понимаю. Дело рискованное. Даже я, человек, умудрённый жизненным и лекарским опытом, тоже волнуюсь. Надо настроиться на хороший лад, и мы победим. Я верю.
Послушай, Розина, что я тебе скажу. Материнство не каждому по плечу. Жизнь доказывает это. А ты прирождённая мать.
Давным–давно жила одна женщина – Сатеней. Она древнейший образ, который фигурирует в адыгском эпосе. Я отвлекусь на мгновение, обязан пояснить тебе кое-что.
Знаешь, в католической стране не принято приводить такие примеры. Однако я считаю, что Господь любит всех своих детей и не делает разницу между ними.
Теперь рассказываю дальше. Сатеней, так звали богиню, которая славилась своей мудростью и красотой. Сатеней олицетворяла материнство. Она единственная богиня, к которой за советом ходили даже мужчины, – это неслыханное признание ума! – эмоционально рассказывал Клаудио, при этом жестикулируя.
Когда я думаю о тебе, я вспоминаю этот образ. Розина! Ты очень сильная, мужественная, тебе под силу всё. Уверен, у тебя всё получится, и ты своим желанием возродишь Пальмиро к жизни.
Знаешь, как говорят в таких случаях:
– Делай, что должно и будь что будет – Fais se que dois adviegne que peut, – процитировал Клаудио на латыни.
Его речь прозвучала очень убедительно.
– Хорошо, синьор Клаудио, я постараюсь. Обещаю Вам, – сказала Розина, внимательно выслушав лекаря.
Ночь прошла тревожно и волнительно. Розина не сомкнула глаз, всё смотрела на Пальмиро, сидя у его постели. Марио у себя в кабинете мерил углы. И ему не спалось. Резко испортилась погода. Всю ночь сверкала молния. Гремел гром. Дождь лил без передышки. Напряжение не покинуло обитателей имения и с приходом рассвета. Однако разбушевавшаяся стихия улеглась, успокоилась, утихла, и к утру прояснилось. Выглянуло солнышко, играя бликами на мокрых листьях. Утих ветер.
– Природа умница, – констатировал Клаудио, выходя на балкон.
Это хороший предвестник. Меня он вдохновляет и обещает, что удача с нами, – произнёс он восторженно.
Клаудио привёл себя в порядок. Выпил стакан сока и отправился в лабораторию, где Нунцио готовился к процедуре.
– С добрым утром, дорогой Нунцио, – поприветствовал Клаудио коллегу.
– И Вам, Клаудио, доброго утра пожелаю, – ответил ему Нунцио.
– Вижу, Вам не спится, коллега? – спросил Клаудио, входя в небольшую лабораторию, которую Нунцию оборудовал для своих исследовательских нужд и приготовления лекарственных препаратов, настоев, микстур.
– Какой сон, уважаемый коллега? Сегодня грех спать, – серьёзно ответил Нунцио.
Лекари с помощью слуг высвободили часть помещения от шкафов для двух столов: один для Пальмиро, второй для Розины. Когда всё было готово, слуги усадили Пальмиро в кресло и перенесли в лабораторию.
– Вы кормили мальчика? – спросил Клаудио у няни.
– Нет, синьор. Вы меня вчера предупредили, – ответила Элиза.
– Замечательно, – проговорил Клаудио по слогам. – Как мальчик сегодня спал? – поинтересовался лекарь.
– Тревожно. Вздыхал поминутно. Несколько раз просыпался, – доложила няня.
– Ты глянь, и он волнуется, – удивился Клаудио.
– Да, синьор. Пальмиро – утончённый умный мальчик. Он всё понимает.
– А я ведь вчера вечером с ним беседовал. Значит, не помогло, – подметил лекарь. Мда…
– Очевидно, синьор, – согласилась Элиза, отвечая на вопрос лекаря.
– Досадно. Ну, ничего. Начнём, пожалуй, – распорядился Клаудио.
– Розина готова? – спросил он.
– Да, – ответил Нунцию.
– Тогда укладываем Пальмиро, – скомандовал он.
Они подошли к креслу, в котором отрешённо сидел Пальмиро.
С двух сторон подхватили на руки его исхудавшее тельце, перенесли на стол и уложили. Сверху мальчика укрыли белой тканью. Также прикрыли ему голову.
– Клаудио, Вы разрешите присутствовать? – спросил Марио, входя в помещение.
– Нет синьор, не разрешу. Вы уж извините. Вам придётся подождать у себя. Всех попрошу выйти, и пока я не дам знать, не входить и не мешать нам, – категорично заявил Клаудио.
Марио посмотрел на Нунцио. Тот приподнял голову и незаметно развёл руками, символизируя: