Слово «отец» Виталик произнёс с иронией.
«Обижен, — подумала Ира, — что ж, по-своему он прав. У Константина ненормальные отношения с сыном. Или, что важнее, у сына с отцом? Ни любви, ни, на худой конец, уважения. Уродство?»
Хлопнула оконная фрамуга. Пахнуло сырым воздухом с привкусом гари, в носу защекотало, словно вышла подышать из вагона скорого поезда, а полустанок — промозг и неухожен. С юга надвинулась грозовая туча, полнеба заполонив грязно-серыми клубами. Дымину с ТЭЦ у Канатчиковой дачи сносило на Ленинский проспект капризными срывами ветра. Ире вдруг почудился тот же тревожно щекочущий запах, что одиннадцать лет назад, в июне 77-го. Они скрывались здесь от домогательств Константина…
Тогда первым же порывом ветра вышибло стекло. Пока Антон, порезав для начала ладонь, собирал осколки, зазвонил телефон в прихожей. Решившись, она сама взяла трубку, и ныне покойный свекор неожиданно поставил точку, казалось, в неразрешимой ситуации….
Ира кинула мимолётный взгляд на себя в зеркало:
«Голова растрёпана, надо бы в парикмахерскую заглянуть, привести в порядок. Ладно, завтра уж, не на смотрины иду, — поколебавшись с секунду, решила она, распустив пучок и быстрыми движениями расчёсывая копну светлых волос. — Переодеваться не буду, подумают — впечатление хочу произвести».
В лифте чехарда событий тех дней снова напомнила о себе.
Виталик отдыхал в Бронницах, в лагере. На выходной она с Антоном поехала навестить его. Вернулись вечером, ошалевшими от духоты и пригородных автобусов, а тут истошный телефон: Константин хамски напыщенно просит оградить сына от её любовников, а также не пользоваться для встреч с ними его квартирой. Притязание взбесившегося собственника, или, на худой конец, круговая порука социума в лице соседки по площадке, что верней всего?
А поутру Иру вызвала сама зав. поликлиникой и стала уговаривать «по-хорошему» прекратить порочащую связь и подумать о своем долге перед сыном. В противном случае будут приняты меры.
Тогда-то Антон предложил, пока Виталик в лагере, уйти в отпуск, пожить в его комнате, и по возможности немедленно одолеть ЗАГС и расписаться… Противостояние длилось неделю, а уж потом её разыскал Николай Петрович. Извиняясь за сына, он попросил считать инцидент исчерпанным и поинтересовался, когда вернется внучек из Бронниц? Они с бабушкой соскучились. Откуда Н.П. узнал, где обитает невестка? Он на дух не переносил сплетен. Но, черт возьми, ведь старики не виноваты! …Ира потом общалась только с ним и изредка, по необходимости, со свекровью Софьей Михайловной. И вот все нити оборвались с покойным.
На ширь проспекта обрушился ливень. Машина перешла на черепаший ход. В кабине духота, стёкла запотели. Зелёная лампочка приёмника подмигивает, словно хочет успокоить:
«Прощенья, прощенья, прощенья проси не у меня».
Доехать бы поскорей!
Наконец, вывернули на Садовое кольцо и погрузились в темноту. Антон как-то утверждал, что ночью, когда контуры послевоенных громад у реки сливаются с темнеющим небом, Таганская площадь начинает походить на центр провинциального Егорьевска. И только, если запрокинуть голову, увидишь не обнимающий тебя звёздный купол, а греющие огоньки московских окон, и за ними всполох огней и пронзающий облака шпиль сталинской высотки. Туда, на Вшивую горку вела полутёмная улица. А в одном из домов под островерхой черепичной крышей, на самой его верхотуре застыла девушка в проёме окна. И юноша у телефонной будки под тополями, высматривающий её в ночь-полночь…
Антон — фантазёр и всё перепутал. В том 66-ом он иногда оставался ночевать на Народной у однокурсника. А Ира с Константином обитали с его родителями в Котельничском переулке. Н.П., в прошлом военный хирург, уже занимал высокий пост в Лефортовском госпитале. Из давних далей всплыла фотография покойного свёкра в военной форме с кубиками в петлицах. Хорошее открытое лицо с уловимым мальчишеским взглядом….
В 41-ом, отправив жену с трехмесячным сыном в эвакуацию, он двинулся на фронт и до лета 45-го по медсанбатам да военным госпиталям. Как и что там было — списала война, только, вернувшись уже полковником и получив назначение в столицу, Н.П. выписал к себе семью. Костя, единственный сын, пошёл по стопам отца — в медики. Мать считала, его ждёт блестящая карьера. Но с нейрохирургией, о которой он мечтал, не получилось. Какие чувства одолевали Н.П., когда после ординатуры судьба разрулила так, что сына занесло в городскую больницу? — Он дал событиям течь своим чередом. А вскоре случилось то, что и должно было случиться: молодой хирург и студентка познакомились на ночном дежурстве. Оба взахлёб читали печатавшуюся тогда повесть «Мысли и сердце», восторгались Амосовым и Клодом Бернаром и, незаметно для себя, увлеклись друг другом. В пику супруге, мельтешащей в поисках достойной партии для сына, будущий свёкор сразу одобрил выбор Кости. Возможно, что-то несбывшееся в военной молодости сыграло не последнюю роль.