Н. Субботина. С. 1-113, М., 1879; А. К. Бороздин. Протопоп Аввакум. 2-е изд.
СПб., 1900. Приложение No 25. С. 71-116; Памятники первых лет русского
старообрядчества / Под ред. Я. Л. Барскова. СПб., 1912. С. 163-228; Житие
протопопа Аввакума, им самим написанное. Изд. Импер. Археографической комиссии /
Под ред. В. Г. Дружинина. Петроград, 1916; Русская Историческая Библиотека. Т.
39. Изд. Историко-археографической комиссии АН СССР. Ленинград, 1927: Памятники
истории старообрядчества XVII в. Кн. 1-я. Вып. 1: Житие протопопа Аввакума в
трех редакциях, с предисловием Я. Л. Барскова, столбцы 1-240; Протопоп Аввакум.
Житие. Челобитные к царю. Переписка с боярыней Морозовой. Париж, 1951; Житие
протопопа Аввакума и другие его сочинения / Под ред. Н. К. Гудзия. М., 1960 [3].
В течение второй половины XIX и в XX веке было издано множество памятников и
материалов по истории старообрядчества и сектантства под редакцией Я. Л.
Барскова, Е. В. Барсова, В. Д. Бонч-Бруевича, В. Г. Дружинина, Н. Попова, Н. И.
Субботина [4].
При существовании строгой цензуры, то есть до конца царствования Императора
Николая I (1855), авторы-старообрядцы (или сочувствовавшие расколу) не могли
легально издавать свои богословские или исторические книги, и история раскола
трактовалась только в исторических или полемических сочинениях православных
авторов "духовного сословия".
Начало этого рода литературе было положено трудом митрополита Ростовского
Димитрия (Туптало, 1651-1709) под заглавием: "Розыск о раскольнической брынской
вере, о учении и о делах их, в котором показано, яко вера их не права, учение их
душевредно и дела их не богоугодны". Митрополит Димитрий окончил свой труд
незадолго до своей смерти (1709), а издан он был впервые в 1745 году, а в новом
издании книга эта (напечатанная в Mосковской Cинодальной типографии) вышла в
1803 году. Заглавие книги митрополита Димитрия достаточно ясно говорит о ее
содержании и цели.
В течение первой половины XIX века появилось несколько сочинений духовных
авторов, направленных на обличение раскола, а в конце этого периода (1855) вышла
книга епископа Винницкого и ректора Петербургской Духовной академии Макария
(впоследствии митрополита Московского и автора монументальной "Истории Русской
Церкви"): "История русского раскола, известного под именем старообрядства"
(СПб., 1855). В первой части книги автор рассматривает "семена и зародыши"
раскола, то есть религиозные разномыслия, начиная с XV века, потом подробно
излагает историю раскола, начавшегося в 1667 году. Книга полна фактического
содержания, лишена острополемического тона и заканчивается молитвенным
пожеланием о воссоединении раскольников с Православною Церковью.
Книги духовных авторов трактовали раскол только с точки зрения религиозных
разногласий между православными и раскольниками. Совершенно новый подход к
истории раскола дается в книге казанского профессора А. П. Щапова: "Русский
раскол старообрядства, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием Русской
Церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века: Опыт
исторического исследования о причинах происхождения и распространения раскола"
(Казань, 1859). Я приведу несколько цитат из предисловия к книге Щапова, ибо
книга эта послужила исходным пунктом для новой трактовки раскола в русской
исторической и публицистической литературе. Автор признает, что "главным
первоначальным источником раскола" была "суеверная привязанность" (московского
общества) к одной внешней обрядности без духа веры, но указывает и иные причины
успешного распространения раскола: "Церковно-гражданский демократизм раскола под
покровом мистико-апокалиптического символизма, отрицание реформы Петра Великого,
восстание против иноземных начал русской жизни, против Империи и правительства,
смелый протест против подушных переписей, податей и "даней многих", против
рекрутства, крепостного права, областного начальства и т. п. - это
многознаменательное выражение народного взгляда на общественный и
государственный порядок России, проявление недовольства низших классов народа,
плод болезненного, страдательного, раздраженного состояния духа народного"
(предисловие, с. II). Впрочем, раскол сам по себе не внушает Щапову особых
симпатий: он есть "темная сторона нравственного и общественного развития нашего
народа, плод и выражение крайней недостаточности нравственного влияния
духовенства на народ и отсутствия народного просвещения и воспитания". Сила
раскола, по мнению Щапова, заключается не в его внешнем характере как
религиозно-обрядовой секты, "сила русского раскола заключается главным образом в
его религиозно-гражданском демократизме", "когда он перешел из сферы собственно
церковной в сферу гражданской народной жизни" (с. 55). При Петре Великом "раскол
еще более усилился, осложнился и явно и окончательно принял характер
религиозно-национально-демократический" (с. 103); "принял характер
народно-демократической оппозиции против преобразования России в европейскую
империю, против нового европейского устройства и направления внутренней жизни
России" (с. 131). "Как отколок древней отжившей России раскол окончательно отпал
от новой, Петром Великим устроенной России". И в предисловии к своему труду
Щапов пишет: "В расколе сохранился, так сказать, окаменелый отколок древней
России".
В нескольких главах своего труда Щапов описывает исторически сложившиеся
слабости и недостатки церковной, общественной и государственной жизни России,
способствовавшие возникновению и распространению раскола.
Однако, как видно из приведенных выше цитат, Щапов в это время не считал раскол
положительным и прогрессивным явлением, а в споре Аввакума и Никона он явно
стоит на стороне последнего: "Вселенские Патриархи все единодушно и единогласно
одобрили и утвердили великое дело Патриарха Никона и самого его признали великим
ревнителем Церкви Православной" (с. 53), Никон был "наш великий пастырь, истинно
замечательный гений своего века" (с. 56), "строгий ревнитель правды" (с. 339),
устроитель благолепия в церквах и благочиния в церковном богослужении (с. 320, 331 и др.).
Если в 1855-1858 годах Щапов характеризовал раскол как "окаменелый отколок
отжившей России", то в течение немногих ближайших лет его убеждения значительно
передвинулись в сторону демократического народничества. В брошюре "Земство и
раскол" (СПб., 1862) Щапов понимает земство в народническо-славянофильском духе,
как всю народную массу, противопоставляемую правительству и высшим сословиям (на
официальном языке XVIII-XIX веков эта масса называлась податными сословиями, в
отличие от высших сословий, не плативших подушной подати). В ХVII-ХVIII веках
"тяглые земские люди, - пишет Щапов, - чувствовали скорбь и тяготу от тягла
государевой казны, от злоупотреблений государевых чиновников, от насилия бояр"