Любовь к драматическому искусству зародилась у Холмса благодаря игрушечному театру, который бабушка подарила ему, когда он был еще маленьким мальчиком. До того как в возрасте девятнадцати лет он более или менее навсегда покинул Йоркшир, ему выпадало мало случаев увидеть настоящий спектакль, но все-таки он должен был несколько раз испытать силу воздействия театрального искусства.
В одном из немногих уцелевших писем Уильяма Скотта Холмса упоминается поездка в Йорк в начале мая 1869 года, чтобы присутствовать при чтении Диккенсом своих произведений, одном из тех чтений, которые производили столь сильное впечатление на современную великому романисту публику.
Диккенс, чью жизнь, возможно, укоротили эмоциональные и физические нагрузки, которым драматические чтения подвергали его здоровье, был исключительным исполнителем. Когда он разыгрывал сцену убийства из романа «Оливер Твист» (постоянный гвоздь его программы), некоторые впечатлительные зрители падали в обморок, а у иных даже случались нервические припадки, настолько гипнотизирующим было представление.
Некто, сумевший не потерять головы, дал яркое описание гастрольного выступления романиста:
Разгоряченный возбуждением, он отшвырнул книгу и сыграл сцену убийства: пронзительно выкрикивал полные ужаса мольбы девушки, рычал, передавая животную ярость убийцы… Затем следовал вопль о пощаде: «Билл, милый Билл! Богом молю!»… Когда мольбы смолкали, вы открывали глаза с облегчением, как раз вовремя, чтобы увидеть, как убийца в изображении писателя хватает тяжелую дубину и ударами повергает жертву на землю.
Хотя его отец об этом не упоминает, подросток Холмс почти наверное был в зале и видел на удивление выразительную игру романиста.
Девять с лишним лет после смерти бабушки Холмс вел необычную, уединенную жизнь в господском доме XVI века на краю вересковых пустошей.
Отец, единственный, с кем кроме слуг он общался, б́ольшую часть своего времени отдавал воображаемым путешествиям по долинам Карнатика[14], разыскивая следы Эдема.
Холмс все больше замыкался в царствах собственного воображения, предаваясь чтению, а остаток времени посвящая постоянно расширяющемуся кругу своеобычных интересов.
Помимо Теодора Доррингтона, скрещивавшего рапиры с его сыном, Уильям Скотт нанимал частных учителей, наставлявших его сына в классических языках и литературе, столь любимых им самим. Ни один, однако, не продержался сколько-нибудь долго. Холмс, уже в детстве властный и интеллектуально высокомерный, никак не мог быть покладистым учеником.
Из всех известных нам наставников свыше полугода в Хаттон-холле провел лишь некий Томас Давенпорт, свежеиспеченный выпускник Кембриджа, где он штудировал классиков. Давенпорт, честолюбивый молодой поэт, пока находился в Йоркшире, издал маленький томик «Лирических стихов о любви и жизни», который посвятил – либо из лести, либо в силу искреннего восхищения – Уильяму Скотту Холмсу. В предисловии он упоминает «моего ученика, мистера Холмса-младшего», чей «яркий ум много обещает в будущем».
Если Давенпорт и рассчитывал подластиться к двум Холмсам, отцу и сыну, ему это не удалось. Его пребывание в Хаттон-холле завершилось всего несколько недель спустя после публикации стихов, и с этого момента история о нем умалчивает.
Глава вторая
«Этот негостеприимный город»
В Михайлов (осенний) триместр 1873 года Шерлок Холмс поступил в кембриджский колледж Сидни Суссекс, чтобы изучать естественные науки. Произошло это вопреки желанию отца. Уильям Скотт Холмс хотел, чтобы его второй сын следом за ним и старшим братом Майкрофтом избрал Оксфорд. Еще он хотел, чтобы младший отпрыск изучал юриспруденцию.
Шерлок, убежденный, что старший брат постоянно его затмевает, несомненно, решил: Оксфорд, где память об академических триумфах Майкрофта еще жива, не для него. Юриспруденцией он также заниматься не желал.
Отец после долгих споров уступил и согласился, что ему следует выбрать Кембридж и заняться наукой.
Неясно, каким образом интерес Шерлока к химии и смежным наукам мог развиться в глуши вересковых пустошей. Отец, уединявшийся со своими книгами по древней истории и географии Индии, вряд ли стал бы его поощрять. Насколько нам известно, никто из частных учителей Холмса, классицистов в первую и последнюю очередь, не смог бы преподать ему даже азы естественных наук. И все же каким-то образом юный Холмс наткнулся на дисциплину, которой было суждено стать увлечением всей его жизни.
14