– А что, неплохой выбор. Из дома привёз?
– Смейтесь, смейтесь, в Москве познакомились. Вернее, нас познакомили.
– Ну, ладно, отстаю. Впрочем, можешь почитать поподробнее. – с этими словами Сельчук протягивает мне газету, которой размахивал всего минуту назад.
Я молча принял газету, и начал её читать.
"Согласно мнению независимых экспертов, имело место возможное заражение небольшой деревушки в районе границы со Сьерра-Леоне. ВОЗ и Минздрав России отправили свои группы вирусологов для изучения”
Сельчук вдруг отвлёк меня от чтения газеты и показал пальцем куда-то в сторону от самолёта.
– Ты смотри, что происходит. – сказал он.
– Активное воздушное движение. После пандемии тут вроде распределительные пункты “Красного креста” расположились, даже аэродром новый построили. – констатировал я.
– Это-то оно так, только я вот о другом говорю: самолётов слишком много. Необычно.
– Ладно, не наше дело, если ТИКэС[1] не завопит.
– Продолжаем полёт по маршруту.
Остаток перелёта до Москвы прошёл спокойно, ну разве что самолётов, летящих в противоположную сторону было подозрительно много. Правда где-то за сорок минут до Москвы вдруг все самолёты исчезли. Плюс, ниже нас образовался грозовой фронт, и сплошная облачность закрыла нам весь обзор.
– Аэрофлот двадцать четы… ть, посадка на илс ноль шесть …я визуально. – пытался нам сообщить информацию диспетчер.
– Пожалуйста, повторите. – ответил Сельчук, так как я осуществлял посадку.
– Аэро… ты… поса… ая…
До нас доходили лишь жалкие обрывки того, что пытался нам сказать диспетчер подхода.
– Это у нас радио не берёт, или они обделались? – заявил Сельчук, сорвав с себя гарнитуру.
– Не знаю. Самолёт только с фабрики, второй рейс, чему тут ломаться?
– Найдётся, чему.
– Тихо! – крикнул я и вслушался в то, что транслируют по радио.
– Нордвинд четыре три семь восемь, передаю вслепую: нет связи с Москва-круг. Следую эшелоном один восемь ноль скорость три три ноль, курс один пять шесть. Приём…
– Нордвинд четыре три семь восемь, Аэрофлот два четыре один семь. Слышу вас чётко и ясно. Нет связи с Шереметьево-подход.
– Понял вас.
Я такое видел только в кино… ну как в кино, какой-то русский сериал про пилотов, даже названия не запомнил. Я тогда ещё жил в Германии, и бывало, посматривал на отцовском компьютере русские фильмы и сериалы, изучая язык.
Стоп! Если я правильно запомнил, то по сюжету одной серии того сериала[2], пилоты понимают, что электричество в захолустном городке пропало только потому, что один из пилотов не увидел огней города.
– Харитон Владимирович! Вы видите свет на земле?
– Кстати да, я тоже ничего не вижу. Ты как заметил-то вообще?
– Вспомнил один сериал.
– Пхаххаха! – Сельчук заржал, услышав мой ответ. – Какой сериал? Небось на Нетфликсе опять какую лабуду сняли!
– Да нет, вроде российский сериал. Помню, ещё пацаном был, когда смотрел.
– Ах, это… Ну давай, киноман, жги!
– Мы же знаем, куда садиться?
– Ну так-то да.
– Сколько у нас топлива?
– Эм… На полтора часа ещё. Что предлагаешь, Фриц?
– Есть идея. Долго объяснять, но вы поймёте. – сказал я Сельчуку и вызвал тот борт. – Нордвинд четыре три семь восемь. Вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Вы откуда летите, ребята?
– Нордвинд семь восемь. Летим с Мальдив. И если что, то у нас топлива на полчаса. Так что нам нужно немедленно сесть.
Я отпустил тангетту на рации и обратился к Сельчуку.
– Харитон Владимирович. Они никуда не долетят. Им сесть лишь бы.
– Да… погоди. – он взял рацию и задал вопрос.
– Нордвинд четыре один семь восемь. Вызывает Аэрофлот двадцать четыре семнадцать. У вас какой тип самолёта?
– Аэробус три три два.
– Спасибо. – он отпустил тангетту и повернулся ко мне. – Если я правильно их понял, то у них осталось где-то тонны четыре топлива. Им реально нужно сесть, и сделать это немедленно.
– И как мы им поможем?
– Сами сядем.
– Вслепую, без приборов?
– А что?
Я без слов понял коллегу, и начал транслировать сообщения в эфир:
– Аэрофлот два четыре один семь. Передаю вслепую. Произвожу заход на посадку полоса ноль шесть… Правая. Заход на посадку – визуальный. Мои координаты: приблизительно двадцать миль от Шереметьево. Высота – две тысячи пятьсот футов. Выхожу на посадочную прямую. Полоса ноль шесть правая.
Сельчук тем временем зачитывал и выполнял контрольную карту, что запрещено – я должен зачитывать карту, а он выполнять, ну или наоборот.