Я приподняла стакан в шутливом тосте и выпила. Сделала третий бутерброд с сыром и помидором и, повернувшись к камере спиной, съела. Теперь я была сыта. Не зная, чем заняться, я убрала еду в холодильник и все-таки вышла из квартиры.
Поднявшись на лифте на последний этаж, я прошла в зимний сад. Там я заставила себя медленно прогуливаться, а не бежать как загнанная лошадь по гравийным дорожкам, любуясь фонтанами и здороваясь со знакомыми, которые читали, болтали или просто лежали на траве. Мой путь лежал в дикую часть сада. У гибискуса с его крупными красными цветками я задержалась на минутку посмотреть, как пчела забирается внутрь в поисках нектара и, довольно жужжа, вылетает, чтобы направиться дальше. Я продолжила свой путь, улыбаясь, здороваясь и кивая. Большинство людей были мне знакомы. Некоторых я видела в первый раз, некоторых — в последний. Я прошла оливковую рощу, цитрусовую рощу, вдыхая ароматы сада: кипарисов, роз, жасмина, лаванды, эвкалипта, и наконец вышла к лужайке.
Под кедром несколько человек устраивали пикник, недалеко от них лежал на покрывале и читал одинокий мужчина. Я улеглась прямо на траву, влажную и пахнущую землей. Я лежала, закинув одну ногу на другую, и смотрела в небо. Снаружи по куполу стекала вода: там, за стеклом, шел дождь, Сквозь струи воды, стекавшие по стеклу, я различала серые тучи, стремительно несущиеся по небу. Господи, там снаружи шел дождь! Там бушевал ветер! Настоящая буря. А здесь внутри не было никакого ветра. И дождя тоже, только легкое жужжание кондиционера. Но и его заглушали голоса людей, пение птиц, журчание воды.
Было тепло, и я чуть не задремала, когда услышала у себя за головой шаги. И вдруг, словно во сне, я очутилась дома. Я была у себя в саду. Я лежала на траве, вдыхая ароматы лета, а он все приближался ко мне, пока не ткнулся носом мне в волосы, и я не ощутила его теплое дыхание на своей щеке. Я приподняла голову и повернулась. Сзади меня никого не было. Ни собаки. Ни человека. Ни птицы. Ни даже мыши или майского жука. Ничего. Сердце пронзила острая боль. Мне понадобились все мои силы, чтобы не застонать. Я подавила желание вскочить, схватиться за грудь, закричать. Вместо всего этого я продолжала молча лежать на траве и смотреть в небо.
Дождь не прекращался. Тучи сгустились и потемнели. Небо было почти черным. Сразу стало прохладно и влажно: выпала искусственная роса, и пока я поднималась, вокруг меня тоже все стемнело. Люди, устроившие пикник, начали собирать вещи. В полумраке они были похожи на тени, но когда зажглись фонари и снова можно было что-то разглядеть, я узнала в одной из женщин Алису. Мы не виделись с ней с того самого праздника, что был неделю назад.
Поднявшись на ноги, я позвала Алису, прежде чем мне в голову пришла мысль: «А что, если она меня не помнит?»
Со мной это раньше часто случалось. Я здоровалась с людьми, которые меня не узнавали, хотя мы буквально за пару дней до этого сидели друг напротив друга в ресторане. Но стоило Алисе меня увидеть, как она расплылась в улыбке и радостно замахала:
— Привет, Доррит! Что ж ты раньше не подошла к нам? — спросила она. — Мы бы тебя угостили великолепным пирогом с малиной, который испекла Эллен. Он, к сожалению, закончился.
— Я тебя не видела, — честно сказала я. — И мне нужно было побыть одной. Сегодня было медицинское обследование.
— И как все прошло? — поинтересовалась Алиса.
Я рассказала об эксперименте.
— Bay! Поздравляю! Давай пять! — искренне обрадовалась Алиса. — Ты рада?
— Ага, — ответила я, хлопая по протянутой ладони.
— Алиса! — позвал ее один из приятелей, они уже упаковали корзины и собирались идти. — Не забудешь про уколы?
— Иду-иду! — крикнула Алиса и снова повернулась ко мне: — Я участвую в каком-то эксперименте с мужскими гормонами. Не спрашивай меня, в чем суть эксперимента, я в этом ничего не понимаю, но боюсь, у меня скоро вырастут борода и волосы на груди.
Только сейчас я заметила, что голос у нее стал низким и грубоватым.
— Увидимся! — повернулась она, чтобы пойти, но остановилась: — Кстати, мы же увидимся завтра на выставке Майкен? Ты придешь?
— Конечно, — заверила я. — Удачи с уколами.
Она подняла палец в знак одобрения и вернулась к друзьям. Я тоже пошла, но в другую сторону.
Человек с книгой заснул. Я остановилась, размышляя. Стоит его разбудить или нет? Он ведь может простудиться, лежа на сырой траве. Или он хочет побыть один? Я снова пошла. Мужчина продолжал лежать неподвижно. А что, если он болен? Лучше, наверно, проверить.
Подойдя еще ближе; я узнала в нем Юханнеса, Он лежал прямо на книге. Я встала на колени рядом с ним и, прочитав несколько строк, поняла, что он читает пьесу. Я прочла про себя: «Тот, кто целый день провел у плиты, к ночи валится с ног от усталости. Сон надо уважать…»
Слова были как раз к месту, но Юханнес лежал так тихо, что мне показалось, будто он не дышит. На секунду я испугалась… самого худшего, как принято говорить. Я положила руку ему на плечо и легонько потрясла:
— Юханнес?
— Мм… что случилось? Вильма? — пробормотал он сквозь сон.
— Это не Вильма, — сказала я. — Это Доррит. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Доррит? — Он повернулся на спину и открыл глаза; сначала один, потом другой. — О, Доррит, моя королева танцев. Привет!
Он моргнул одним глазом — то ли еще не проснулся, то ли флиртовал, — потом ловко сел на траву. Я отметила гибкость и плавность его движений. Но тонкие седые волосы были в беспорядке, и он выглядел усталым. Намного хуже, чем неделю назад.
— Как дела? — спросила я.
— Все хорошо. Просто я дико устал. Ой, уже стемнело. Как быстро летит время, Доррит.
— Да, — согласилась я.
Юханнес поднялся на ноги, закрыл книгу, сложил покрывало, и мы вместе пошли по направлению к выходу. Он рассказал мне об эксперименте, в котором он принимал участие.
— Это целая серия очень интенсивных упражнений, рассчитанных на верность и доверие. Не пони маю только, о каком доверии может идти речь в этих стенах.
Я рассмеялась:
— Я тоже не понимаю. Я никогда не понимала, почему так важно уметь полагаться на других людей. Это слишком наивно.
— А доверие? — спросил Юханнес. — Что ты об этом думаешь? Разве это не слепота? Говорят же люди о том, что «слепо» доверять кому-либо нельзя.
— Нужно полагаться во всем на себя. Только трусы считают по-другому.
Юханнес вздохнул:
— Видела бы ты, как мы пытаемся решить поставленную задачу совместными усилиями. Или прийти к общему мнению по какому-то вопросу. Столько пустой болтовни. У меня уши горят. Вот почему я так устаю. Понимаешь?
Я прекрасно его понимала.
— Но я не должен жаловаться, — продолжал Юханнес. — По крайней мере, это физически не опасно: никаких уколов и скальпелей. А у тебя как дела, Доррит? Чем ты занимаешься?
По дороге я еще раз пересказала историю с обследованием и экспериментом и снова получила поздравления, но на этот раз за ним последовало объятие. Теплое, крепкое объятие мужчины, и я почувствовала… что я почувствовала? Не возбуждение, нет, но какое-то волнение. У меня зашумело в ушах, голова закружилась, и внутри все сладко заныло: биологи сказали бы, что это реакция на феромоны Юханнеса, — и я смутилась. Когда он выпустил меня из объятий, я буквально не знала, куда себя девать.
Чтобы не выдать своего состояния, я задала первый пришедший в голову вопрос: