Рабочие при некоторых производствах так ужасно расстраивают свое здоровье, что и правительство и общество вступались за этих несчастных и почти всюду работодателей заставили принять некоторые меры для ограждения рабочих от уж очень зловредных условий, напр. на спичечных ли зеркальных фабриках. Как ни прекрасны эти гуманные требования, однако в общей сумме страданий человечества они убавили очень, очень мало и по существу труд был, есть и будет вреден людям, и по своей интенсивности и по своей обстановке. Нужно стремиться на сколько возможно уменьшить страдания, причиняемые человечеству работой, но пока мы не можем себе представить такого общества, в котором большинство не страдало-бы от работы. Если-бы Фуррье вычислил, что необходимо для человечества и сколько нужно труда для добывания необходимого количества материалов для удовлетворения наших потребностей, он бы понял невозможность своей утопии.
Особенно грустно, что труд, столь необходимый для нравственного совершенства человека, столь благородный и приятный сам по себе, составляет источник вечного страдания человечества. Без работы человек не может быть нравственным; учение Л. Н. Толстого о значении труда общеизвестно и потому нет надобности здесь повторять сказанного нашим великим мыслителем. Только труд делает человека достойным сочленом человеческого общества; человек не работающий, не может быть нравственным; труд — это существеннейшая потребность человека и я, как психиатр, могу подтвердить эту истину наблюдениями над душевно-больными. Только слабоумные и тяжко-больные не страдают от отсутствия работы; улучшение в состоянии больного всегда выражается в пробуждении потребности работать. Великое морализующее значение труда блистательно доказывается благоустроенными заведениями для душевно больных, в которых организованы работы пациентов; в этих заведениях пациенты резко отличаются от обитателей заведений, в которых нет занятий для больных. Ни цепи, ни смирительные рубашки, ни одиночные камеры не могли сделать душевно-больных способными жить, как люди; работа достигает этого вполне. Облагораживающее, морализирующее значение работы бесспорно и потому тем ужаснее, что борьба с природой обращает работу — для громадного большинства в источник страданий. Только весьма немногие или в силу своего привилегированного положения, или в силу своего таланта могут устраиваться так, что труд для них источник наслаждений. Труд ученых, государственных людей, художников, конечно, доставляет им больше наслаждений, чем страданий; они и работают столько, сколько им это приятно, и работают при обстановке, возбуждающей приятные чувствования и наконец труд
их интересует. Я положительно настаиваю, что например ученые работают столько, сколько им это приятно, по крайней мере настоящие ученые; те-же ученые, которые не обладают достаточными для научной работы способностями и поэтому должны работать более, чем это им приятно, или очень несчастны, или скоро по достижении штатной должности прекращают работать. Очень важно, что, труд, избираемый лицами привилегированных сословий, совершается при обстановке, вызывающей приятные чувствования; парламентская трибуна, кабинет ученого, столичная сцена — все это весьма, весьма приятные условия для труда. Еще важнее, что талантливые работники выбирают себе запятие интересное, возбуждающее посредственно или непосредственно приятные чувствования; художнику доставляет наслаждение сама работа, политику деятельность может быть приятна, потому что дает славу, поклонение, многочисленные знакомства и т. п. Но ведь такой труд доступен единицам из миллионов, потому что даже не мало ученых, адвокатов и художников, нелюбящих свои деятельности, работающих не охотно из за куска хлеба, или по отсутствию вообще потребности в разумной деятельности, или потому, что в силу внешних обстоятельств избрали себе профессию, не удовлетворяющую их склонностям; есть офицеры, которым крайне неприятна их деятельность, потому что они желали-бы быть адвокатами, артистами и т. д.