Чоджи чувствовал боль Рисаимин и начал подозревать, что это всё неспроста. Он обыскал кухню, допросил поваров, нашёл весьма подозрительным Гаару и его сестру, и только когда Рисаимин вышла грустной и подавленной, он остановился так же внезапно, как начал. Наруто ничего не понимал: почему это Чоджи и Риса сидят рядом и молча грустят? «Что-то случилось. Но что? Может, отравились? Нет, тогда они бы сидели в туалете. Поссорились? Не, тогда они не сидели бы рядом. Что происходит?»
- Эм…Чоджи, Риса, что случилось?
- Выкидыш случился,- грустно ответили оба.
- А что это такое?
- Слишком ранние роды,- объяснили ему.
- Ой. Это плохо…- тут даже мозгов много не надо, чтобы это понять. Тем не менее, Рисаимин не впадала в депрессию. Тсуги-Рисаимин только этого и ждёт.
«Это всё неспроста. Так внезапно выкидыш произойти не может, моё тело защищено от этого. Если бы вероятность повысилась из-за неудачного приземления, сжатия мышц или отравления, я бы имела минимум пять минут, чтобы справится с проблемой. Но тут что-то другое. Словно кто-то на меня воздействовал снаружи…и что за аванс хотел мне дать Хаширама?»
«Я его тебе уже дал»,- послышался знакомый голос. Слишком знакомый.
«Так это из-за вас я потеряла детей?!»
«Не потеряла, а сохранила! Без живота тебе будет легче сражаться, тебе не придётся сильно волноваться о них, когда они родятся…не волнуйся, это временная мера, по окончанию боевых действий я всё тебе верну!»
То, что Рисаимин ему ответила, нельзя указывать здесь. Это были изощрённые ругательства, ставящие под сомнения компетентность Хаширамы как человека, синоби, Хокаге и мужчины.
«М-да, тут у меня вышел промах. Говорил мне брат – предупреди её, а то замучает. Говорил мне Минато – лишившись ребёнка, женщина убьёт без рук. Даже Мадара отговаривал. Ну, что я могу сказать, теперь уже поздно. Да не бойся, я же их у тебя не навсегда забираю, только на время».
Если бы Хаширама был жив, его бы убили в четыре руки – Чоджи бы тянул голову, а Рисаимин – тело. Или сразу Канкиншоу. Или, что гораздо мучительнее, разряд чакры в сердце. Или, что позорнее, прямо в мужское достоинство. И всё, позор на весь клан.
«Ну хорошо, я поступил плохо…ну, исправлюсь. Может, ты сама чего-нибудь хочешь? Ты только пойми, с детьми на руках сражаться нельзя, так что теперь я буду вашим контрацептивом! Ну, вы же в деревне Ночи все умные, понимаешь меня?»
«Умом я понимаю и признаю вашу правоту…но сердцем я никак не могу вас простить».
«Теперь ты понимаешь меня в первый день вражды с Мадарой: умом я понимаю, что он враг, но сердце всё ещё считает его…другом. И от этого так просто не избавиться. Можно подавить, но остаток останется. Хорошо, чего ты хочешь?»
«Я очень слаба, но скрываю это благодаря чакре силы. А ещё я не могу скрываться. Меня можно взять на измор, застать врасплох, даже обмануть. Вы должны быть тем, кто предупредит меня о надвигающейся опасности, подскажет выход и окажет моральную поддержку. Чоджи я всегда смогу защитить…но кто защитит меня?»
«Разумно. Как видишь, я уже с тобой пять минут разговариваю, и нормально. Что-ж, почему бы и нет? Минато с Кушиной пытались выйти на контакт с сыном, но у них не получилось, а у меня получилось! Слушай, а кто твои предки?»
«Не знаю. Вам проще их спросить самому».
Рисаимин всё же простила старого синоби: он действительно хотел ей помочь, пусть и неправильно. Только Чоджи, когда узнал причину выкидыша, много чего нелицеприятного сказал про Хашираму. Рисаимин он доверял безоговорочно, как и она ему. Но, как уже было сказано много выше, старого друга ни он, ни она не забыли. Будь их воля, они бы и с Ино что-нибудь сделали, но тут воспротивилась уже она. На предложение потереть спинку в четыре руки ответила пощёчиной обоим.
- Чёрт, мне их тандем не нравится. Ладно бы ворковали в стороне, так они ещё и ко мне лезут!
- Они не лезут. Они хотят, чтобы мы не чувствовали себя забытыми и покинутыми. Мне нравится,- Шикамару не врал. Правда, в этот раз он не сам до этой простой истины додумался, а просто спросил их самих. Иногда это был самый простой способ узнать правду – просто спросить.
- Тебе нравится, а меня это нервирует. Их любовь может помешать нашей команде. Мы ведь и так не самые сильные, а сейчас лишимся ещё и главной ударной силы.
- Хм, а не наоборот? Рисаимин ведь биологическое оружие, она нас неоднократно спасала из таких заварушек, которые ты сама помнишь. Тем более, Чоджи и Риса в первую очередь синоби, а уже потом любовники.
- Ты их спрашивал?
- Более того, я видел каждую их встречу. Перед, кхем, любовью они, как правило, взбадривались небольшой тренировкой на пару. Так что о боеспособности нашей команды они заботятся. Как могут, но заботятся.
По возвращению в Коноху Чоджи первом делом расстроил отца, что со внуками тому придётся подождать. Но пообещал как можно скорее поправить ситуацию. Рассказывать об истинных причинах затруднений он не стал: Чоузе лучше не знать ничего о Хашираме и его невольном вкладе в создавшуюся ситуацию.
Когда Цунаде узнала о тайне Рисаимин, она не стала это высвечивать как событие мирового масштаба. Джонинам она об этом сказала так: «Это – Экирей Рисаимин, последняя из деревни Ночи. Обладает кеккей генкаем неустановленной мощи, «Саикинхеики». Найдите ей задание посложнее, и она станет джонином». На Кисаме и Какузу она отреагировала гораздо хуже – только техника «Кавайные-глазки-но-дзюцу» смогла её разжалобить. Остаться в Конохе им разрешили. Под тройной охраной. С испытательным сроком. Если за два месяца ничего не совершат, контроль будет ослаблен, но не снят.
«А знаешь, как меня вон тот в шрамах пытался убить? Это официально битва шла на ножах и нитях, а вообще-то на мочалке и табуретке. Ну не было в онсене оружия, не было. Только я всё равно выиграл, хотя шрам от табуретки ещё три года болел к дождю и ныл к снегу».
«Шрам от табуретки?» – удивилась Рисаимин.
«Это была какая-то неправильная табуретка».
После всех бюрократических заморочек Кисаме решил совершить самую страшную вещь в своей жизни – показать Рисаимин фотоальбом с фотографиями Акацук…в не самом презентабельном виде.
- Смотри внимательно: это – наше первое убежище.
- Такой миленький домик?
- Снимали у старухи на окраине Страны Молний. К сожалению, он часто ломался, поэтому пришлось съехать в пещеру. А это – Итачи-сан в тринадцать лет.
Итачи в тринадцать лет выглядел очень милым и почти безобидным, а ещё ему был явно великоват форменный плащ.
- Так, это Итачи на первой миссии со мной, это он работает на полях Страны Земли, это фотки со дня рождения Пейна, так выглядела наша пещера на следующий день, а это…чёрт, как сюда попало мамино фото?
На старой фотографии были изображены две женщины. Одна – белокожая, с серо-синими волосами, в одежде АНБУ Кровавого Тумана. Другая же была гораздо больше похожа на Кисаме, только была одета немного иначе. Обе женщины неприветливо скалились острозубой ухмылкой от уха до уха.
- Моя мама – в одежде АНБУ. А другая – моя тётя, я её никогда не видел. Её украли синоби деревни Ночи, когда она возвращалась с очередной миссии ранга «S». Это было лет тридцать назад.
- Тридцать лет назад?- Рисаимин побледнела,- А как её звали? Как звали вашу тётю?
Кисаме задумался.
- Кам…Кар…Камаире! Хошигаке Камаире.
Рисаимин посерела и осела на пол. Всё сходилось как нельзя лучше, и от этого хотелось ругаться.
- Мою бабушку звали Экирей Камаире. Она взяла фамилию деда после свадьбы. Ваша тётя не хотела выходить замуж, её выдали насильно…а потом родилась моя мама и семь её братьев и сестёр первого типа, ни один из них не дожил до детородного возраста. Бабушка незадолго до смерти набила мне эти татуировки,- Рисаимин размотала бинты и показала руки,- А теперь они сходят. Господин Кисаме, вы мой дядя, получается.
Несколько минут сидели молча. Потом Кисаме тихонько спросил:
- А если тест покажет положительный результат, мне придётся тебя удочерить?