Такое «невротическое» состояние — я применяю этот термин за неимением лучшего — продолжалось несколько лет. Это было своего рода шизофреничное состояние — абсолютное безразличие ко всему вокруг, безразличие к тому, что о тебе говорят. Это продолжалось много лет и чуть было не закончилось полным срывом, но, к счастью, этого не произошло. И со временем это привело меня сюда, в Швейцарию. Не знаю, зачем я сюда приехал (смеётся), не из-за моего внутреннего голоса (его не существует).
Когда-то у меня были способности к ясновидению — я мог просто посмотреть на человека и больше знать о нём, чем он сам о себе знал. Эти экстрасенсорные возможности у меня были в шизофреничный период: это называют «потерей связи с реальностью». Не то чтобы я был психом. Внутри я был совершенно нормальным, но всё это продолжалось и продолжалось, и затем Дж. Кришнамурти перестал сюда приезжать.
Я вновь встретил его в Лондоне в 1964 году, и он пытливо меня допрашивал: «Почему вы здесь? Чем вы занимаетесь? Кто оплачивает ваше проживание?» И подобные вопросы, на которые нужно было давать честный ответ. Я не смог бы увильнуть от прямого ответа, поэтому перестал видеться с ним, так как ответов на его вопросы у меня не было. Я также считал, что нет смысла с ним видеться — возможно, не было способа получить то, что у него было; возможно, у него вообще ничего не было; так зачем же к нему ездить? Однако я ходил на его беседы, и для меня это было необычным «слушанием». В прошлом году я решил это или закончить, или исправить. Это конец, сказал я себе. В этот раз (1966 год, в Гштааде) я посетил все его беседы и обсуждения. Я начал туда ходить с самого первого дня. В тот момент, когда он начинал говорить о природе слушания, с моей стороны не было никакого слушания; это был странный процесс. Слова приходили, ударяли меня и уходили обратно. Слова вообще в меня не проникали; никакого смысла, просто слова; слова меня ударяли и уходили; в них вообще не было никакого смысла, или я сам повторял слова, те же слова, и то же быстрое повторение, слово за словом, продолжалось и продолжалось. Слова отражались от отражательной поверхности, на которую их бросали, и затем возвращались обратно. Этот процесс продолжался во время всей беседы.
Хислоп: Но вы не понимали слов?
Юджи: Нет, не понимал. Была какая-то безнадёжность, а не отчаяние. Однажды я прочёл книгу о гинекологии и акушерстве — мне это было нужно для курсовой по физиологии в колледже. Я заинтересовался и стал читать на эту тему всё больше и больше. В одной из книг, написанной большим авторитетом в гинекологии, я прочёл описание случая применения акушерских щипцов. Когда все попытки принять ребёнка с применением щипцов потерпели неудачу, когда никак нельзя помочь ребёнку родиться, то если вы верите в Бога, вы молитесь, а вот если не верите, что делать? Ждать. Объясняя эту ситуацию, автор книги использовал два выражения: полнейшая бездеятельность и бдительное ожидание.
Вот так и у меня — хотя с моей стороны была полная бездеятельность, внутри было это бдительное ожидание. Как будто чего-то ждёшь. Несмотря на эту полнейшую бездеятельность внутри, когда слова входят и выходят… ум пребывал в состоянии внимания. Он чего-то ждал и, как я сказал вам вчера, в тот момент, когда я кого-то слушал, ум (а ум — хитрая штука, самый великий обманщик) меня обманывал, погружая в состояние безмолвия, осознавания и безмолвия… И когда всё это прекратилось, я внезапно потерял интерес к моей автобиографии…
Здесь Юджи переходит к теме своей автобиографии. Любопытно, что прежде чем перейти в естественное состояние, он на протяжении пяти лет диктовал Валентине описание нескольких событий из своей жизни, своей садханы, различных мистических переживаний и т. п. Но за несколько месяцев до того, как перешёл в естественное состояние, он однажды вечером просто сжёг все эти страницы. Когда Валентина вернулась с работы, она была в ужасе, увидев, как 350 страниц её кропотливой работы превратились в золу в камине.
В чём смысл продолжать работу над автобиографией — этой бесполезной книгой! Никому не интересно, что я делал и говорил. События изложены очень красиво; возможно, кто-то из читателей и заинтересуется и захочет узнать, что же произошло с этим человеком, который всё это пережил. Но вы же видите, что на самом деле с ним произошло? (смеётся) Со всем этим огромным багажом прошлого он оказался здесь; такая автобиография не обладает никакой ценностью для кого-либо. Но те, кто читал эту её часть и слушал это, подумали, что там есть что-то великолепное. Это то, как некоторые из нас жили, и это должно быть по-своему интересным. Но я сказал, что не вижу смысла всё это продолжать; лучше было просто отказаться от этого. А они расстроились. В любом случае я сам не хотел продолжать. А затем начались эти физические изменения.