Однако вместе с тем всё ещё остаётся это замешательство и ощущение, что это состояние бытия — другое. Но откуда я знаю, что оно другое? Возможно, это сравнивающее состояние ума, но даже если это так, это не имеет значения. Ибо я заметил эти изменения. Это естественный путь, и я описал, почему я функционирую так, как функционирую. В этом присутствует отрешённость. Ум отрешён. Это то, как нужно жить. Сделать так, чтобы вы увидели простоту всего этого, — наверное, это и будет моей следующей задачей.
Хислоп: Да, и как же вы функционируете? Что там такое?
Юджи: Это просто человеческое тело, которое функционирует естественно, не имея внутри манипулятора («я», или эго).
Бессмысленно рассуждать на тему того, как этот манипулятор появился. Каким-то образом он управлял этим человеческим телом, этим домом, и всё разрушал, создавал разные проблемы. Слава богу, этого парня больше нет и он теперь больше не прорвётся. Это необратимое изменение. Теперь уже невозможно спекулировать на тему того, как жизнь будет течь, в каком направлении, каким способом. Просто живёшь, и всё.
Не знаю, ответил ли я на ваш вопрос. Видите ли, я не могу обратиться к прошлому опыту, чтобы ответить на ваш вопрос. Я могу только описать, как я функционирую. Но когда я столкнусь с проблемой, возможно, я сам буду с ней разбираться. Не знаю, как всё будет, но я не могу сейчас об этом говорить. Это вовсе не похоже на то, как вы кладёте в банк деньги и живёте на них. Так поступали раньше; люди жили за счёт прошлого опыта. Но теперь здесь больше ничего нет, никакого вклада. Нет вообще никакого опыта.
Хислоп: Давайте иначе поставим вопрос. Как найти простой способ жить?
Юджи: Так как я не знаю, как это сделать, — я могу лишь описать, как я функционирую от момента к моменту, — этот вопрос мне кажется совершенно неуместным, хотя для вас он явно имеет значение. Нет способа ответить на вопрос «как» внутри себя. Слова не приходят, нет никаких идей, образов, никаких попыток ответить на вопрос — это то, что происходит внутри меня, когда я разговариваю. Я просто описываю, что происходит внутри меня. Я могу повторить этот вопрос; возможно, описать, из чего он состоит; это всё, что я могу сделать.
Я бы никогда не задал такой вопрос самому себе. Так что единственное, что я могу сделать, — это также ввести вас в это состояние, так как на этот вопрос нет ответа. Не могу сказать, что не существует самого вопроса; он очень даже существует, но дело в том, что нет ответов, и вы можете сходить к какому-нибудь гуру или интеллектуалу, у которого могут быть ответы на такие вопросы. Я совершенно не против. Если вы уйдёте и станете учеником кого-нибудь ещё, я буду счастлив (смеётся), так как у меня нет ответов на такие вопросы. Возможно, моим настоящим ответом будет также ввести вас в это состояние, чтобы вы не задавали этого вопроса.
У меня самого не возникает вопросов — кроме тех, как приготовить какое-то блюдо, как куда-то добраться или как починить магнитофон. Это механические, бытовые проблемы, и у них есть фактические, бытовые решения или ответы. А на метафизические вопросы не существует никаких ответов, и никто не может на них ответить. Я точно не могу, и меня даже не интересуют вопросы типа «Существует ли Бог?», «Есть ли у жизни цель и смысл?» и тому подобное.
Так что когда я сталкиваюсь с такими вопросами, я или нахожу способы с ними разобраться, или просто отмалчиваюсь. И произойдёт одно из двух. Если я не буду говорить, будет безмолвие, и само это безмолвие как-то повлияет на окружающих; а если нет — то нет, и это уже не моя проблема. Просто где-то сидишь и смотришь на мир с изумлением и просто заботишься о теле, вот и всё. Судьба здесь больше не действует — в том смысле, что с причиной и следствием покончено. Когда выходишь за рамки этого, входишь в это состояние. Нет никаких идей, никаких образов. Я смотрю на цветок, на проезжающий «мерседес», на то, как желтеют листья, и меня переполняет изумление — как ребёнка. Это единственное, что я ей (Валентине) говорю. Но сколько так может продолжаться? Возможно, нужно перестать разговаривать; иначе ей всё это надоест и завтра она сядет в первый же поезд. (Валентина протестует и говорит, что она не жалуется на скуку или усталость, и все смеются.)
Можете ли вы смотреть на цветок, никак его при этом не называя? Нужно это пережить, и тогда увидишь смысл в том, что говорил этот парень (Дж. Кришнамурти) или ещё кто-либо, или даже о чём говорили дзэн-буддисты — не те, кто практиковал дзэн-буддизм или медитировал, чтобы попасть в это состояние, а изначальные учителя, великие религиозные наставники, и парни типа святого Франциска Ассизского. Не те монахи, которые создали все эти громадные организации и оперировали в сфере опыта, переживаний. Это было для них достаточно, потому что они не могли выйти за их пределы, за пределы переживающего ума, и они построили всю эту сверхструктуру, и теперь у них везде огромное число последователей.