Выбрать главу

— Мы останемся еще на ночь, — оскалился Хаджи, пытаясь нарисовать на своем лице улыбку.

— На вашем месте я бы взяла номер на неделю, — любезно сообщила девушка-робот. — В прошлый раз мост ремонтировали ровно столько.

— Боюсь, мы не можем позволить себе такую роскошь, — Хаджи боялся представить, как взбунтуется Слай, если услышит слово неделя. — Пожалуйста, если хоть что-то будет известно — сообщите мне как можно скорее.

— Обязательно, — вежливо сказала девушка и уткнулась в свой компьютер. Хаджи заметил, что она раскладывает пасьянс.

Слай проснулся в отвратительном настроении.

— Пойду и придушу этого подонка, — сказал он, вставая с кровати.

— Какого именно?

— Того, кто всю ночь пел песни.

— Серьезно? Я не слышал, — удивился Хаджи.

— Во сколько наш поезд? — Слай придирчиво рассматривал свое полотенце на предмет чистоты. — Хочу как можно скорее свалить из этого клоповника.

Взглянув на озабоченное лицо Хаджи, он все понял.

— Мы никуда не едем, верно?

Хаджи отрицательно покачал головой и спросил:

— Куда отправимся сначала: в планетарий или в музей мороженого?

На улице было жарко. С моря дул свежий ветер и это хоть как-то спасало положение. Слай и Хаджи молча брели вдоль набережной. Настроение у обоих было так себе.

При свете дня форты в море уже не выглядели пугающими громадами. Да и расстояние до них было километров десять, не меньше. Все-таки ночь умеет делать даже самые обыкновенные вещи нелепыми и страшными.

Братьев обогнал велосипедист в красной майке. А через пять минут еще один, точно такой же.

— Дежавю, — прокомментировал Слай, закидывая пиджак за плечо.

— Должно быть, по кругу ездит, — отозвался Хаджи.

На улицах было пусто: лишь несколько продавцов горячей кукурузы сидели под своими зонтиками. На пляже развалились молодые дамы с детьми. Дети гоняли откормленных чаек, а леди ловили последние в этом сезоне лучи ультрафиолета.

— Однажды, — вдруг сказал Хаджи. — Нас точно так же занесло в маленький город Крукс под Бруствером.

— И что?

— Там ты встретил Такаду Машидо и решил ехать за ним в Гину, — ответил Хаджи. — Судьбоносно, не правда ли?

— Хочешь сказать, что и тут мы неслучайно? — сказал Слай.

— Возможно, — уклончиво ответил Хаджи. — Смотри!

Неподалеку виднелось старое здание из белого камня. Оно напоминало школу: корпуса, соединенные между собой, а вместо одной из крыш — большой круглый купол.

— Планетарий, — догадался Слай.

Несмотря на то что сейчас были осенние каникулы, школа была открыта. Внутри не оказалось ни охранников, ни вахтеров — лишь пустота, прохлада и пыль.

— Что ж, сам для себя не проведешь экскурсию — никто не проведет, — заключил Хаджи, проходя в холл.

Сам планетарий напоминал круглый кинотеатр. По центру, в кругу стояли деревянные стулья, совершенно неудобные и категорически не предназначенные для сидения с запрокинутой головой.

— Один раз мы были в планетарии Гугенхайма, — опять начал Хаджи, рассматривая облупленный свод купола. — Там ты паришь среди звезд в очках трехмерной реальности. Вот это настоящее зрелище!

— Хватит болтать, — Слай расположился на одном из стульев. — Лучше сделай нам звездное небо!

Хаджи подошел к проектору.

— Какое старье, — прокомментировал он. — Сюда бы молодого бионика.

Поковырялся в пленках, Хаджи нашел-таки уцелевшую ленту. Поставив ее в проектор, он уселся рядом со Слаем. Очень медленно зал погрузился во тьму, заиграла таинственная музыка, а под куполом проступили тысячи звезд, образовав созвездия Южного полушария.

— Красота, — прошептал Слай.

Они сидели так очень долго, наблюдая за тем, как ненастоящие созвездия плывут по ненастоящему небу, как всходит нарисованная Луна и мелькают астероиды, оставляя яркие и быстро исчезающие полосы.

Слай взглянул на часы и, отметив про себя, что еще только полдень, провалился в здоровый и крепкий сон.

Когда он проснулся, Хаджи не было рядом.

Взглянув в потолок, он невольно вздрогнул: звезды побледнели, а на востоке всходила ярко-красная луна.

— Хаджи? — позвал Слай и удивился тому, насколько нервно прозвучал его голос.

Он подошел к проектору и выключил его. Планетарий мгновенно погрузился в непроницаемую черноту.