Слай был уверен, что не мог узнать обо всех этих вещах в интернете или книгах. Он точно помнил, что видел эллинг своими глазами и ел морские гребешки. Но вот где? Когда?
После моста Слай съехал на обочину и заглушил мотор. Какое-то время сидел в машине, вертя в руках фотографию. На ней был изображен он сам в смешной шляпе в стиле любителей сафари, и остроносых ботинках, за которые в офисе его моментально подняли бы на смех. Изображение стоящего рядом человека было аккуратно обрезано, так, что от его спутника остался лишь фрагмент длинной тени на песке.
Но как ни пытался Слай, он не мог вспомнить когда и при каких обстоятельствах была сделана эта фотография. А главное: кто этот человек на фото. Он нашел ее у себя в бардачке около года назад, и сперва решил, что это чья-то шутка. Да, человек может щелкнуться на память и моментально забыть об этом. Но чтобы фото не вызывало вообще никаких воспоминаний и чувств… вот это пугало Слая больше всего.
Слай даже носил фото к специалистам, чтобы выяснить не подделка ли это, но те в один голос говорили, что фотография подлинная и на ней никто иной, как он сам.
Он спрятал снимок в бардачок и вышел из машины. Наплевав на свое обещание, закурил. Внизу текла река, а на противоположном берегу тлел догорающий костер. Должно быть, туристы остановились на ночевку. Слай подумал, что тоже был бы не против сходить на ночную рыбалку или в поход, вот только никто из знакомых его не поддержит. Его одинаковые подружки любят деньги и шумные вечеринки, и, предложи он им провести ночь в компании комаров и клещей, кинут его без раздумий.
Неужели он всегда жил такой жизнью?
Нет, отнюдь нет. Он знал это, потому что какие-то мысли фотокарточка все-таки вызывала. Слай завел целую тетрадь, куда записывал странные слова и образы, что приходили ему в голову. Он держал тетрадь рядом с кроватью, потому что чаще всего такие воспоминания являлись к нему перед сном либо сразу после пробуждения.
Когда Слай не знал, как описать увиденное, он просто делал набросок. На страницах тетради часто встречались высокие незнакомцы в плаще и длиннополой шляпе. Вот только стояли они всегда спиной к нему, их лиц он никогда не видел. А еще были фантастические существа со щупальцами и присосками. Слай не испытывал к ним отвращения, напротив, он знал, что они очень миролюбивые и помогают людям.
Он мог бы написать книгу о воображаемом мире, который жил в его подсознании, но предпочитал беречь его для себя, складывая крупицы воспоминаний в тайник, словно редкие драгоценные камни.
Слай постоял над водой еще минут десять, наблюдая за тем, как по реке плывут прошлогодние листья, а по автостраде — огни несущихся куда-то машин. Вернулся в салон. На телефоне было четыре пропущенных: три от Лиз и один от мистера Гелиона. Перезванивать не хотелось, как и возвращаться домой.
Через какое-то время Слай все же перезвонил Лиз. Остаток вечера пятницы он провел вместе с ней на вечеринке, а потом и у нее в постели. К.н.и.г.олю.б.нет
***
Она знала, где искать Номада. В каждом из брошеных миров он предпочитал располагаться для отдыха в самой высокой точке. Наверное, ему нравилось чувствовать себя кем-то вроде бога, который наблюдает за падением цивилизации свысока.
— Для бога ты слишком предсказуемый, — озвучила Чатни свою мысль, стоило ей заметить его широкую спину в просвете пещеры.
Номад сидел неподвижно и, казалось, совсем не замечал ее присутствия. Опасаясь поскользнуться и полететь вниз с отвесной скалы, Чатни осторожно подошла к краю. Отсюда открывался величественный вид на ущелье. Ущелье, в котором когда-то текла одна из самых крупных рек этого мира.
— Я и не стремлюсь быть им, — наконец соизволил ответить Номад. — Я просто наблюдатель. Как и ты.
— Ясно, ясно, — Чатни хотелось как можно скорее донести свою мысль и уйти куда-нибудь в теплое место. Желательно туда, где есть горячий шоколад или какао. — Я видела их.
— И? — глаза Номада были закрыты.
— Их жизнь теперь — полный отстой, — сказала Чатни.
— А я тут причем? — Номад удивленно взглянул на девочку. Его темные глаза и иссиня-черная кожа ярко выделялись на фоне общей гаммы: серых камней и белоснежных горных вершин.
Чатни прищурилась, словно говоря: А то ты не знаешь.
— И что ты предлагаешь? — Номад снова погрузился в нечто вроде медитации.
— Ой, а где твоя пума? — вдруг спросила Чатни, не найдя в поле зрения свою любимицу.
— Бродит в ущелье. Наверное, — глаза Номада оставались закрытыми. — Так что ты предлагаешь?