Зоя не могла найти объяснения переменам своего настроения… разве что одно - нарушение регулировки. Может, дело в этом? Но тимостаты - простые гомеостатические машины; Зое ни разу не доводилось слышать о поломке биорегуляторов. И потом - разве это не отразилось бы на её медицинской телеметрии?
Плевать, шепнула предательская часть Зои. Она живёт - живёт по-настоящему, впервые за долгие годы. И ей это нравится.
Нравится настолько, что это даже пугает.
Задолго до наступления сумерек Зоя остановилась у одного из потенциальных мест для лагеря, сохранённого в памяти роботов. Здесь гребень расширялся, переходя в каменистое плато, пучки зелёных суккулентов выглядывали из дёрна между плитами ледниковых камней. Развернуть палатку было просто: устройство было достаточно умным, чтобы самостоятельно выполнить почти всю процедуру. Сделать так, чтобы она стояла на месте - задачка позаковыристей. Зоя вгоняла колышки в каменистые расщелины и забивала пустоты почвой, закрепляя своё убежище старым добрым способом. По запросу с Ямбуку прислали прогноз погоды, но с утра в нём ничего не поменялось: небо чистое, ветер слабый. Исис повернулась к Зое лучшей своей стороной.
По-быстрому перекусив, девушка справилась у Дитера о новостях. Особых новостей нет, сказал тот - кроме того, что следующим шаттлом на станцию должен прибыть Аврион Теофилус, пресловутый таинственный человек из "Устройств и Персонала".
Тео - в Ямбуку, подумала Зоя.
Учитывая свой настрой, она могла бы предположить, что эта новость сделает её счастливой.
И спросила себя, почему это не так.
Солнце закатилось за гору Коппер. Зоя завершила неуклюжую процедуру принятия пищи через костюм и уже настроилась предпринять очередной штурм бастиона сна, когда на роговичном дисплее вдруг выскочил сигнал тревоги. Голосом Ямбуку на сей раз была Ли Райзман, принявшая смену от Дитера.
- На твоём периметре - крупное животное, - оповестила она Зою. И тут же уточнила: - О! Это копатель!
Сонливость как рукой сняло.
- Он идёт к палатке?
- Нет… судя по данным беспилотников, стоит в сотне ярдов от тебя. Роботы на позиции перехвата, но…
- Оставь его пока в покое, - сказала Зоя.
- Что? Сейчас неподходящее время для первого контакта.
- Я просто хочу на него посмотреть.
Она выбралась из палатки, активировав инфракрасный обзор для сгущающихся сумерек. Каменные плиты, словно куски янтаря, излучали набранное за день тепло. Зоя боялась, что может не заметить копателя, но увидела его моментально и соответственно настроила линзы костюма.
Существо - пусть это будет он - было уже знакомым: это был копатель, которого Хайс называл "Старик". Зоя узнала белые усики, завитками торчащие под глазами.
Она посмотрела на Старика, и Старик посмотрел на неё.
Конечно, человеку прочесть на его лице какие-либо эмоции было невозможно, как ни старайся. Мы проецируем себя на других живых существ, подумала Зоя, узнаём выражения мордочек у котов и собак; но копатель непроницаем, словно какой-нибудь омар. Дело в глазах, сказала она себе. Для всех существ крупнее таракана именно они несут в себе выражения; но глаза копателя были простыми чёрными овалами, утопленными в тощую плоть. Чернильными пузырьками. Иллюминаторами, через которые на Зою взирало некое туманное не-вполне-сознание.
- Старик, - прошептала Зоя.
Тот, который любопытен.
Старик моргнул - серебристый проблеск на мерцающем чёрном фоне, - а затем отвернулся и побежал прочь.
13
В разговоре с Зоей Хайс умолчал о том, что большую часть дня ему пришлось возиться с разгерметизацией уплотнений. В такие моменты ему остро не хватало Мака Фейи, помощь которого сейчас пришлась бы как нельзя кстати: Мак был мастером по починке уплотнений. Вот только одно из них его в конечном счёте и погубило.
Ли, Шэрон и Кваме - инженеры более чем компетентные, но все они работали на износ и спали по минимуму. На данный момент ситуация стабилизировалась - вышедшие из строя уплотнения заменены новыми, а образцы с прохудившихся прокладок помещены на анализ в перчаточные боксы. Хайс пристально следил за этой работой. Дитер Франклин позвал Хайса с собой в лабораторию, чтобы взглянуть на адаптационные изменения в проедающей прокладки бактерии: увеличенную плотность волокон в основной части клетки, закрученные, словно ДНК, микрокапилляры в той части, где раньше были лишь несколько разрозненных нитей. Гранулярные тельца на клеточной оболочке тоже появились недавно: они синтезировали и выделяли высокополярные молекулы, разъедающие окружение. Дитер вывел на экран изображение и указал на него рукой:
- Это не тот организм, на который мы смотрели шесть месяцев назад.
- Тот же геном, - откликнулся Хайс. - Значит, тот же организм.
- Тот же геном, но фенотип совершенно иной.
- Значит, это обусловлено средой.
- Как минимум! Но можно сказать и по-другому: он пытается вскрыть станцию и проникнуть внутрь.
Дитер был выходцем из клана Гамма-Стоун, он не стеснялся сильных выражений.
- Если они растут, так это потому что мы их кормим, - заметил Хайс.
- Они умирают так же быстро, как и растут.
Что верно, то верно. Хайс провёл достаточное количество часов в скафандре, отскребая плиты наружных частей станции от умерших бактерий. Бактерии-камикадзе?
- Дитер, я не думаю, что они буквально хотят нас извести.
- Эта исходное предположение может быть опасным.
Хайс был знаменит тем, как много работает. Говорили, что он вообще не спит.
В последнее время это стало слишком похоже на правду. Хайс лично отслеживал приличную часть продолжающейся экскурсии Зои, не говоря уже о координации работ по починке уплотнений и полной замене одного из крупных распределителей фильтров. В среднем ему удавалось поспать четыре-пять часов за ночь, а частенько он был рад и этому. Воздержание от сна сделало его раздражительным и сверхчувствительным. Впервые в жизни он начал завидовать сотрудникам-землянам, у которых были тимостаты. Ему же приходилось довольствоваться кофеин-содержащими напитками да силой воли, эквивалентом тимостата для простых смертных.
Лабораторию Дитера Франклина он покинул довольно поздно. Разошлись почти все, кроме ночной смены. После полуночи станция одновременно казалась и слишком просторной, и чересчур маленькой: эхо от шагов Тэма возвращалось к нему, словно преодолев огромное расстояние, но звук был плоским, глухим: пространство было замкнутым. Куда ни пойдёшь, упрёшься в тупик.
Казалось, Ямбуку никогда не была настолько хрупкой.
Исследовательские материалы Хайса одиноко лежали в личной ячейке. Его так и подмывало сейчас туда пойти, но у него оставалось ещё одно дело - то, которое он постоянно откладывал на потом. Этот начальник из УиП должен прибыть утром, и ему потребуется помещение. Но сейчас на Ямбуку пустует лишь одно место - ячейка, в которой раньше жила Элам Мейзер.
Убраться там, подготовить его для Авриона Теофилуса - работа несложная. На Исис ни у кого не было ничего существенного. Ходила даже такая шутка: ты приходишь на Исис так же, как вообще на свет - нагим и испуганным. И покидаешь её точно так же.
Элам покинула Ямбуку несколько иначе, но всё равно ничего с собой не взяла. Тем не менее, простыни нужно постирать, а настенные экраны очистить от личных изображений.
Работа нетрудная, но удовольствия от неё никакого. И перепоручить её кому-то другому Хайс не мог. Когда погибает сотрудник, его ячейку всегда освобождает начальник станции. То же самое он сделал для Мака Фейи. Как сделал бы для любого другого сотрудника; это одна из немногих традиций, принятых в Проекте Исис.