На всякий случай я медленно поднял руку с пистолетом и прицелился. И тут народник то ли заметил боковым зрением это движение, то ли просто почувствовал вдруг чье-то присутствие рядом с собой. Как бы то ни было, он обомлел и застыл, а все его тело заметно напряглось. Через секунду он резко обернулся. Мы пристально смотрели друга на друга несколько мгновений. И едва народник потянулся к своему оружию, как я сразу выстрелил. Затем резко вскочил на ноги и быстро окинул взглядом обстановку вокруг.
Осталось еще пятеро народников. Все они были вооружены штурмовыми винтовками и автоматами. Теперь стало ясно, почему копы, у которых были одни лишь пистолеты и револьверы не горели желанием вступать в бой.
Услышав выстрел, народники обернулись и замерли, удивленно глядя на меня. Они явно не ожидали, что поблизости кто-то прячется. Воспользовавшись их секундным замешательством, я вскинул руку и стал стрелять. Еще один народник замертво рухнул на мостовую. Остальные сразу вышли из оцепенения и открыли ответный огонь. Стреляли они на удивление метко - первая же автоматная очередь скосила бы меня, если бы я не успел вовремя использовать свою способность. Порыв ветра сбил с намеченной траектории пули, и они пролетели мимо. Через мгновение послышался звон разбитого стекла - пули попали в витрину магазина, что стоял позади меня.
Однако народников это нисколько не смутило, и они продолжили вести непрерывный огонь. С каждой секундой ситуация все более накалялась. Я уже даже не мог отстреливаться - все мое внимание было поглощено лишь отбиванием вражеских пуль.
Вскоре до народников наконец дошло, почему ни одна из их пуль до сих пор не сразила меня. Они стали переглядываться, а лицо одного из них расплылось в мерзкой улыбке. После этого они почему-то перестали стрелять. Я тут же нацелился на ближайшего противника... Но не успел сделать ни единого выстрела. Пистолет вдруг выскользнул из моей руки и отлетел к ногам одного из народников. Затем и винтовка соскользнула с моего плеча и улетела далеко в сторону. А сам я вдруг почувствовал, что теряю равновесие и что вот-вот упаду. Но я не упал, а наоборот взлетел в воздух на метр или полтора.
Народники ухмылялись и посмеивались, глядя как я беспомощно барахтаюсь в воздухе. Затем народник, который поднял мой пистолет, сунул его за ремень и, резко спустив с плеча ремешок автомата, прицелился. Но моя мысль оказалась быстрее. За долю секунду до того, как он стал стрелять, я откинул от себя мощную воздушную волну. Всех народников раскидало в разные стороны. Тот, который собирался прикончить меня упал на спину, а его палец надавил на спусковой крючок. Автомат стал изрыгать огонь в небо.
Давление на мое тело исчезло, и я упал на мостовую. Народники приходили в себя. Один из них совсем оклемался и уже даже стал стрелять, лежа на животе. Несколько пуль яростно вгрызлись в асфальт совсем рядом с мной. Я понимал, что положение мое не ахти и сделал то, что до меня делали копы - вскочил на ноги и стал удирать.
Юркнув в первую попавшуюся подворотню, я бросился бежать по ней. Позади слышались агрессивные крики, топот ног, выстрелы и свист пуль. Узкий проход, по которому, я бежал уходил влево. Я свернул по нему и оказался в тупике - между двумя высокими домами находилось кирпичное заграждение метра под три высотой. Я затравленно оглядывался по сторонам, но нигде не находил спасения - дверей не было, а окна находились на уровне второго этажа и выше. По кирпичной стене залезть наверх тоже не получалось - она была гладкая, ровная, без единого выступа, совершенно не за что ухватиться и поставить на что-то ногу.
Драгоценные секунды быстро истекали. Топот ног раздавался все отчетливей. Я знал, что возвращаться назад уже не было смысла, поскольку народники находились уже где-то в подворотне и с секунды на секунду должны были появиться в этом тупике. Неожиданно я вспомнил то, о чем недавно размышлял. Зачем мне спасаться? К чему пытаться сохранить свою жалкую жизнь? Разве не мечтал я о какой-нибудь вражеской пули, которая прервет мои душевные муки? После этих мыслей я обернулся и приготовился принять смерть от народников, которые вот-вот должны были забежать в тупик.
Краем глаза я заметил какое-то движение справа и резко обернулся. Со стеной дома что-то происходило. Не понимая, что происходит я недоуменно смотрел, как часть стены скукоживается и деформируется. Затем она вдруг исчезла, а вместо нее появилась дыра, через которую было видно крышу и голубое, без единого облачка небо. Если бы мне раньше не приходилось сталкиваться с подобными явлениями, то сейчас я бы очень удивился. Особенно когда из разрыва показалась девушка в все той же неизменной одежде - синей юбке и белой блузке. Девушка отчаянно замахала рукой.
- Чандлер, иди сюда! - воскликнула она. - Скорее!
- Вот он! - послышался чей-то грубый голос. - Он попался!
Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что народники уже свернули в тупик. Когда загрохотали выстрелы и засвистели пули, девушка нетерпеливо схватила меня за руку и потянула на себя. Я был вынужден сделать широкий шаг вперед и оказался рядом с девушкой. Звуки стрельбы сразу же прекратились. Я быстро обернулся, но не увидел ни подворотни, в которой был секунду назад, ни народников. Я оказался на широкой, плоской крыше какого-то высотного здания, на котором кроме меня и девушки, спасшей мне жизнь больше никого не было.
-Снова ты, - устало сказал я девушке.
-Чандлер...
-Что тебе опять от меня надо? Разве ты от меня еще не все получила, что хотела?
-Чандлер, послушай же ты меня!
В голосе девушке прозвучала какая-то странная нотка, заставившая меня замолчать.
- Я должна тебе кое-что сказать. Возможно, ты мне сразу и не поверишь, но то, что я скажу это правда!
Я молча ждал продолжения.
- В общем, - неуверенно начала девушка, глядя мне прямо в глаза, - я... Я твоя дочь.
Наверное, при любых других обстоятельствах я бы посмеялся над этим, как над какой-то веселой шуткой. Но упоминание о моей настоящей дочери, о моей дорогой Лизе, которую несколько дней назад Виктор утащил в черную дыру, было слишком болезненным... Девушка по-моему виду, видимо, поняла, какие чувства вызвали во мне ее слова и поспешно заговорила:
- Чандлер, это правда! Я твоя...
- Хватит! - резко оборвал я девушку. - Не знаю, зачем ты несешь эту чушь!
- Послушай же ты меня...
- Нет! Знаешь, сколько моей дочери лет? Всего десять! А тебе?..
- Семнадцать. Но...
- То-то же. Если ты только не явилась из будущего, что конечно маловероятно, то...
- Вообще-то так оно и есть.
Я закрыл рот. Но замолчать меня заставили не слова девушки, а ее появившееся на губах легкая, смущенная улыбка. Меня словно громом поразило. Ее улыбка была точь-в-точь, как улыбка моей давно умершей жены. Не в силах пошевелиться и даже затаив дыхание, я продолжал смотреть на девушку. В эту минуту она была очень похожа на мою жену. Но постепенно улыбка сошла с губ девушки, и схожесть с моей женой исчезла. Почти исчезла, но что-то мимолетное, едва уловимое все же осталось.
- Я не могла тебе раньше об этом сказать, - произнесла девушка. - Боялась, как бы все не испортилось, узнай ты правду.
- Это правда? - прошептал я, все еще теряясь в сомнениях. - Ты в самом деле Лиза? Моя дочь?
- Правда, - ответила девушка. - Позволь мне все тебе объяснить. Тогда ты все поймешь, и никаких подозрений у тебя больше не останется.
Я кивнул.
- Помнишь, несколько лет назад, когда я еще была очень маленькой, я сидела у крыльца нашего дома и рисовала?