– Я понимаю, – ответил Билл. – Но позволь спросить у тебя одну вещь. Он отправил вас вернуть туда мою жену и дочь? Или только меня и Уоллеса?
– Я... – Редгрейв посмотрел на Кавендиша. – Я слышал, как он сказал: «Остановите МакДонага и этого предателя Уоллеса». А больше ничего.
– Он хочет, чтобы никто не уходил, – вмешался Карлоский. – Теперь вы трое повернитесь. Мы связываем вам руки, вы идете с нами. Мы все возвращаемся вниз...
Билл посмотрел на Карлоского:
– Я приму все, что мне причитается. Но о моих девочках ты можешь рассказать ему что угодно. Скажи Райану, что их убили сплайсеры.
Кавендиш фыркнул:
– Карлоский подобной чертовщины не делает…
Билл продолжал говорить, смотря строго на Карлоского:
– Мы пили вместе, Карлоский, ты и я, больше чем один раз. Сочельник. Праздники. Долгие ночи с водкой. Мы сражались бок о бок в бою…
Карлоский облизнул губы. Товарищество было важно для него.
– Что это за чушь? – зарычал Кавендиш, видя сомнения Карлоского. – Вы трое – обернитесь, как он сказал.
– Да, – проговорил Билл, – Элейн, Софи, отвернитесь, просто сделайте это.
На их глазах наворачивались слезы, его жена и дочь повернулись к ним спинами. Билл встретился взглядом с Карлоским:
– Что скажешь, приятель? Одно одолжение. Я знаю, ты не можешь отпустить меня… но ты можешь отпустить их. С Уоллесом.
Редгрейв смотрел то на одного, то на второго, казалось, пытался принять решение…
Кавендиш нахмурился:
– Что за бред? Давай, двигай, прекрати тратить время, Карлоский, ты, проклятая русская пьянь!
В ответ на это Карлоский высоко поднял брови, задумавшись. Но наконец он покачал головой:
– Нет, Билл. Прости, слишком рискованно.
Редгрейв вздохнул и прицелился в Карлоского:
– Иван, этот человек, он и его жена, приглашали меня на ужин и не один раз. Единственные белые люди во всем этом городе, которые так делали. Я не могу позволить Биллу покинуть Восторг. Но мы не получали никаких приказов насчет его семьи.
Кавендиш зарычал и наставил Томми-ган на Редгрейва:
– Ты черножопый сукин….
Но тут Карлоский повернулся и выстрелил в голову старшего констебля. Дважды. Кровь и мозги разлетелись, когда Кавендиш дернулся в сторону, сделал шаткий шаг и упал.
– Ублюдок, – сказал Карлоский и плюнул на тело.
Элейн и Софи закричали, вцепившись друг в друга.
Уоллес уставился с тупым изумлением:
– Господи, Карлоский!
Элейн обернулась, чтобы выяснить, что произошло, но дочери не позволила.
Карлоский посмотрел на Редгрейва, затем опустил взгляд на Кавендиша:
– Не люблю, когда мной командуют, Редгрейв, – пояснил он. – Кавендиш был мудаком. Хотел убить его много-много раз! В любом случае – если кто-то и будет тебя оскорблять… это буду я!
Элейн медленно повернулась к ним, все еще прижимая к себе Софи. Она вздрогнула при виде пробитой головы Кавендиша.
– Мистер Редгрейв, не могли бы вы позволить Биллу пойти с нами? – спросила женщина. – Прошу!
Констебль покачал головой, извиняясь, и навел Томми-ган на Билла:
– Простите, но Билл и Уоллес должны пойти со мной.
– Я понимаю, – сказал Билл, смотря в глаза Редгрейву. – Райан был тем, кто дал тебе шанс. Со мной было так же.
– Лодка на холостом ходу, миссис МакДонаг, – проговорил Уоллес мертвым голосом. – У ступеней. Все, что вам нужно, это отшвартоваться, нажать на рычаг привода и двигать в ту сторону, куда сейчас смотрит нос. Так вы попадете на морские пути. Кто-нибудь увидит вас. Там есть заряженный сигнальный пистолет…
Элейн повернулась к Биллу, глядя на него ошеломленно:
– Билл, нет…
Билл взял ее руку и поцеловал:
– Элейн… Ты знаешь, что должна сейчас сделать. Ради Софи.
Элейн покачала головой.
Билл подошел ближе и поцеловал ее в соленые от слез губы, после чего подтолкнул к ней дочь:
– Ради Софи…
Она сжала губы. Но кивнула. Всего один раз. Ее лицо сделалось совсем бледным. Элейн взяла Софи за руку и пошла прочь от мужа, она миновала батисферу, направляясь к маленькому коридору, ведущему к лестнице.
– А как же папочка? – спросила девочка дрожащим голоском, пока они уходили.
– Мы поговорим об этом позже, милая, – ответила ей Элейн. – У папочки сейчас есть дела…
Софи обернулась, смотря на отца через плечо. Он постарался наполнить свой разум этим последним ее взглядом, обращенным к нему.