Значит и незачем о ней думать.
И уже даже не думаю. Спокоен и холоден.
Как всегда.
И все это спокойствие оказалось самообманом. Я почувствовал себя экзальтированным гимназистом, к которому на первое свидание не пришла девушка.
Весь день потом боролся с желанием позвонить ей.
«Ну вот. Что это? Судьба? Я не верю в судьбу… Но тогда что это?»
Прозвучал гонг.
Надо сосредоточиться на бое.
Йокодзун присел и уперся кулаками в помост. Вперился в меня взглядом. Нирамиаи. В традициях сумо это называется нирамиаи. Никола Сойкин перенес на ринг часть традиций сумо. Естественно — лишь малую часть, зрители не выдержали бы долгое и весьма нудное действо. Но нирамиаи проводит обязательно. Оно и понятно — во время этого ритуала бойцы пытаются сломить волю противника. Если это удается, результат поединка уже предсказуем…
«И все же… какого черта она здесь делает? Действительно простое совпадение?»
Я постарался изгнать все мысли.
Встал в боксерскую стойку. Пусть думает, что я буду атаковать как в боксе. Встретился с Йокодзуном взглядом. Вновь вокруг пустота, в которой есть только две наши воли. Еще не сойдясь, мы пытались сломать друг друга.
Я размажу тебя по рингу!
Разотру в пыль!
«Или она узнала, что я буду здесь? Но как?»
Проклятье! Нельзя отвлекаться.
Лицо Йокодзуна все больше похоже на маску гнева. Такие лица вырезают тайские скульпторы идолам демонов.
Но он всего лишь человек. Подумаешь — чемпион какого-то там года! Я узнал, что он начал пить и иногда позволяет себе нюхнуть кокаина. Его тело и воля начали разрушаться.
Я уничтожу тебя!
«Она пришла сюда, что бы увидеть меня? Но почему тогда с Йокодзуном? Они знакомы? Или там был кто-то еще? Может, Никола вовсе не ей сигналил?..»
Бросаю взгляд в сторону бара. И даже успеваю мысленно назвать себя кретином. Краем глаза вижу несущуюся в мою сторону тушу Йокодзуна. Не успеваю среагировать.
Ощущение словно на меня налетел автобус.
Ударом воздух выбивает из легких.
Хрустят ребра. Меня отбрасывает на сетку, я падаю, нет сил даже сгруппироваться.
Удар всем телом о ринг.
Пытаюсь собраться, но перед глазами все плывет, в ушах — гул. Понимаю, что это кричат зрители.
Руки вялые и слабые, словно в дурном сне.
С трудом удается оторвать тело от ринга.
Встаю на четвереньки и вижу надвигающуюся тень.
Голова взрывается…
Я пришел в себя на чем-то твердом и ровном. Ринг? Но шума не слышно, свет не особо яркий — явно не от прожекторов. Потолок. Какие-то серые железные шкафы… Ах, да — это шкафы для одежды. Значит, я в раздевалке.
Голова раскалывалась, словно ее сжимали в тисках.
После пары неудачных попыток, мне удалось отчетливо произнести ругательство.
— Сколько пальцев?
Каких еще, нафиг, пальцев?
С трудом сфокусировав взгляд, увидел склонившегося надо мной Валеру — травматолога, которого Фэн Цзы нанимает на время шоу. Он помахал у меня перед лицом мосластой своей граблей и повторил:
— Сколько пальцев видишь? Эй! Пальцы видишь?
— Иди ты в жопу… — язык все еще плохо меня слушался.
С кряхтением и матом осторожно сел и ощупал челюсть. Опухла сильно, но каким-то чудом обошлось без перелома. Чертов Никола решил закончить бой эффектно, не стал размениваться на болевой, а просто врезал со всей дури кулаком. А кулаки у него — дай бог каждому. Не всякий арбуз до таких размеров вырастает.
Я вспомнил «бой» и вновь застонал. На этот раз — от стыда. Так бездарно проиграть! Зазевавшись на едва знакомую девчонку!
— Ну, я вижу, с тобой все в порядке, — заключил Валера и направился к двери. — Некоторое время береги голову. Если почувствуешь тошноту или головокружение — немедленно вызывай «скорую».
Я еще немного посидел на лавке, приходя в себя. Потом аккуратно встал, прислушался к ощущениям. Челюсть болела даже сильнее, зато голова не кружилась. Ноги-руки слушались.
Что ж… можно, наверное, пойти и выяснить, что все это значит?
Боев сегодня больше не планировалось, но тусовка продолжалась. На ринге обосновалась какая-то поп-группа средней руки, бренчание на гитарах и мяукающий вокал солистки едва пробивались через общий шум. К счастью, в зале царил полумрак и хаотичное мельтешение цветных огней. Меня никто не узнал.