- Чья рука у меня на заднице? - спросила Джени. - Пожалуйста, уберите.
- Куда мне ее убрать? - поинтересовался Техасец Слим. - Дорогая, я просто пытаюсь использовать все доступное пространство ради комфорта нашей группы.
- Оставь это пространство в покое.
- Ерунда все это, - проворчал Карл. - Мы будем стоять здесь, пока не превратимся в сухие кренделя.
Техасец рассмеялся.
- Готов поспорить, из тебя получится очень невкусный крендель, Карл.
- Да? Пошел ты.
Карл толкнул меня, отбросив нас с Джени к стене. Техасец пихнул его, и вскоре они сцепились. Нам в этой ситуации было хуже всего. Только представьте. Я толкнул кого-то в ответ, Джени двинула меня локтем. Мне пришлось пихнуть Техасца, потом я треснул Джени по голове, она ударила меня ногой. Карл назвал нас кучкой гребаных кретинов, закинул голову назад и едва не сломал мне нос.
- Хватит! - наконец закричал я. - Завязывайте с этим дерьмом!
Все немного успокоились, и на три или четыре секунды наступил хрупкий мир. Затем Карл издал какое-то утробное рычание.
- Техасец? Ты пихаешь меня в задницу своим ружьем.
- Это не ружье, - отозвался тот.
- Сукин ты сын.
Последовала новая потасовка. Наконец, я уговорил их прекратить. А Техасцу Слиму запретил пихать Карла тем, чем он там его пихал - не хочу даже знать, чем именно. Кое-как устроившись, мы стали ждать. Кровососы жужжали, натыкаясь на стены. Ползали по внешней стороне двери, царапая ее, и издавая те омерзительные чмокающие звуки, которые было невозможно слушать. Карл щелкнул фонариком. Ну, конечно. Примерно дюжина этих хоботков торчала из-под двери, а светящиеся губы на кончиках искали, к чему бы присосаться. Мы принялись давить их ногами, в ответ послышались пронзительные трели кровососов. Но вскоре насекомые поняли, что совать носы в щель не стоит. Тот сладкий запах, который они источали, в шкафу был настолько густым, что я испугался, что мы задохнемся.
Так мы провели почти три часа.
Три часа это очень долгий срок, когда ты находишься в тесном помещении в полусогнутом положении. Я пресек множество стычек между Карлом и Техасцем Слимом, и молился, чтобы насекомые уже улетели. Но в основном я думал. И думал я не о нашем положении и не о смерти, от которой нас отделяет двухдюймовый слой дерева, а о Шоне. Шон был мертв. Я видел, как пуля вышибла ему мозги, и все равно не мог поверить в то, что он умер. Шон, который не раз спасал мою задницу в Кливленде, Толедо и Боулинг-Грин. Это был хороший парень. Жесткий, верный, смышленый, по-своему очень мудрый. Парень, который торговал оружием, толкал "мет" и героин, был головорезом из мотоциклетной банды "Колдуны", мотал срок за вооруженное ограбление и нападение при отягчающих обстоятельствах... Но, когда мы с ним были наедине, он показывал мне свою сторону, в существование которой никто бы не поверил. Очень мудрую и сострадательную сторону.
- Нэш, - однажды сказал он, когда мы сидели на берегу озера Эри в одном городишке под названием Вермиллион. - Нэш... в этом большом спятившем мире нам нужно забыть о том, чем мы были и сосредоточиться на том, чем мы являемся. Ни кавалерия, ни морпехи не примчатся нам на выручку. Мы должны рассчитывать только на себя. Сечешь?
- Ага.
- На это способны лишь такие парни, как мы с тобой. Особенно, ты.
- Я?
Шон кивнул.
- Да. Ты - особенный. Мы все это знаем. И чувствуем это, когда мы с тобой. Ты ведешь нас куда-то, к чему-то. К чему-то очень важному. - Прежде чем я смог возразить, он сказал: - И это не потому, что Тень позволяет тебе находить жертв для нее. Для этого она могла бы выбрать любого. Она выбрала тебя, потому что ты на пути к чему-то большому. Возможно, там нет ничего хорошего, но ты все-равно идешь к этому. Вот почему Тень двигает тебя вперед. Потому что впереди твоя судьба. И у меня есть странное чувство, что что бы там ни было, это очень важно для человечества, для всех нас.
Раньше он постоянно говорил мне вещи, в которых я не видел особого смысла. Но позже, задумавшись над его словами, я понял, что он хотел сказать. В своем роде он был пророком. Он знал, что я не смогу понять и почувствовать то, что он не сумеет правильно выразить. Но он был прав. Учитывая то, что произошло потом, он был абсолютно прав. Я находился на пути к чему-то большому. Как и все мы. И это было гораздо страшнее всего, что мы могли себе представить.
Я не мог поверить, что Шона больше нет. Я не знал, что буду делать без него. Без его проницательности, мудрости и непоколебимой уверенности во мне. Он всегда первым шел в бой ради нашего спасения, и выходил из него последним. Всегда заставлял других отступать в безопасное место, а сам оставался сдерживать натиск "индейцев", как он называл врагов. И в конце концов, пытаясь защитить нас, заплатил за это своей жизнью. Другого варианта он для себя не видел.