Но Детки все усложняли.
Потому что они, по сути, и были радиацией. И радиацией коварной и злобной. Радиацией, которая охотилась на своих жертв.
Я решил, что они делали это не просто так. Возможно, они высасывали что-то из людей. Сложно сказать, что именно. Но наверняка, что-то, в чем они отчаянно нуждались. Я знал, что в них нет ничего сверхъестественного. Хотя иногда они вели себя именно так, и появлялись только по ночам. Они не были плотью и кровью в том виде, в какой мы их понимаем. Они являлись чем-то другим. Чем-то совершенно чуждым - на уровне их раскаленных до бела субатомов.
Но их можно было убить.
Если всадить в них пулю, они буквально вспыхивали перед вами, словно ядерный реактор. Полагаю, если вонзить в них копье, произошло бы то же самое, только в такой близости вы бы поджарились.
Поэтому пули были предпочтительнее.
Самое разумное было избегать их. Не высовываться по ночам и держаться подальше от улиц. Это был лучший вариант. Я понятия не имел, где их дневное логово. И если честно, не хотел знать. В глубине души я всегда представлял их спящими, словно вампиры, в активной зоне реакторов. Никто не знал этого наверняка.
В те дни все боялись детей, потому что все они превращались в мутантов. Ходили слухи, что они появлялись из утробы уже такими. И банды убивали беременных женщин на месте, чтобы предотвратить появление новых Деток.
Для будущего человечества это не сулило ничего хорошего, учитывая то, что следующее поколение будет состоять из одних лишь отвратительных мутантов.
Вымирание было лишь вопросом времени.
3
Лишь оказавшись в квартале от дома и засев в тени старого дуба, мы нашли время, чтобы перезарядиться, отдышаться, и смочить горло водой из бутылок. Счетчик Гейгера показывал сорок микрорентген, что было нормальным фоновым излучением. До войны в среднестатистическом городе радиационный фон составлял десять-пятнадцать микрорентген. Теперь он держался в диапазоне от двадцати до шестидесяти... Конечно, это не относилось к таким городам, как Лос-Анжелес, куда пришлись прямые попадания, и где по-прежнему было жарко.
- Нам нужно найти место, где можно переждать ночь, - сказал Карл.
Техасец Слим усмехнулся.
- Не перестаю удивляться, Карл, как всякий раз ты умудряешь зреть в корень проблемы.
- У меня для тебя есть один корень, придурок.
- Если это твой корень, сынок, то посевной сезон явно не удался.
- Пошел на хрен.
Я вздохнул.
- Заткнитесь уже, вы оба.
- Найдем другой дом? - спросила Джени. Но мне эта идея не нравилась. Детки были где-то рядом, и они снова нас найдут. Я надеялся, что в этом городе их не будет, но они были здесь, как и везде. Нет, другой дом - это не вариант. Нужно было что-то иное.
- Слышали? - спросил Техасец Слим. - Это не койоты.
Я хорошо это слышал. Отчетливый лай собак, эхом разносящийся по темному городу. Детки. Собачьи стаи. Господи. Сауз-Бенд не отличался от любого другого города. Похоже, все они теперь были такими же. Может быть, даже хуже.
Нужно было добраться до центра. Но это означало, что придется удалиться еще дальше от "Бронко" с его спущенной шиной.
- Уходим, - сказал я.
- Куда теперь? - поинтересовался Техасец Слим. - Кажется, сейчас везде одинаково.
- К центру города. На рассвете вернемся за "Бронко". А сейчас надо убираться с улиц.
Держа винтовку наготове, я повел свой отряд прочь. Ночь была теплой, только в этом тепле не было ничего приятного. В прежние времена в такую ночь можно было сидеть на крыльце с прохладным пивом в руке. Я вел их по лабиринту улиц, аллей и переулков, затем через какой-то пустырь.
Центр.
Мэйн-стрит. Как и любая другая главная улица в мире, эта представляла собой кладбище. Разбитые окна, полусгоревшие здания, повсюду остовы машин и грузовиков. Дверные проемы, занесенные песком. Одно сплошное запустение.
Тротуары были засыпаны листьями еще с прошлой осени. Теперь их некому было подметать. Под слоем листьев угадывались какие-то формы. Возможно, это были скелеты, но проверять никто не хотел. Все окна были грязными от песка.
Мы двигались мимо окутанных тенями витрин.
Какая-то видео-лавка. Страховая контора. Кафе. Несколько магазинов с замазанными мылом окнами и выцветшими объявлениями о прекращении деятельности. Мы прошли мимо универмага с пыльными, затянутыми паутиной костюмами для Хэллоуина за грязными витринами, поглазели на пожелтевшие и сморщенные декорации. Театр с высокопарным названием "Большой зал торжеств" по-прежнему рекламировал "ночное шоу ужасов." Многие буквы в объявлении отсутствовали, но, похоже, здесь действительно собирались проводить какое-то представление в честь Дня всех святых, состоящее из четырех киносеансов и двух сценических выступлений.