Я бросил ему пачку и спичечный коробок.
- Оставьте себе. У меня есть еще.
Закурив, он было словно на грани оргазма. Такова природа зависимости. Мне она была хорошо знакома. Я бросил курить за три года до... Но после бомбардировки, из-за стресса, снова закурил. Сделав пару затяжек, он рассказал мне про продуктовую лавку. Консервы там были почти не тронуты. И все это было в моем распоряжении.
Обыскав несколько улиц, я нашел черный вход в лавку, о которой рассказывал старик. И как он и сказал, там был склад, забитый коробками с консервированными и сушеными продуктами. Ощущая себя ребенком, попавшим в кондитерскую, я бросился набивать рюкзак консервированной пастой, овощами, сухим молоком, макаронами и сыром. Я был рад безмерно. Потому что все шло очень гладко. И даже слишком, как вскоре я узнал.
Когда я собрался уже уходить, из передней части магазина вывалилась, спотыкаясь, какая-то женщина. Она была одета в старое меховое пальто, под которым ничего не было. Ее тело было изъедено язвами и покрыто шелушащимися струпьями. Из носа выпирал какой-то покрытый коркой, грибковый нарост, голова была совершенно лысая. Она смотрела на меня остекленевшими, неподвижными глазами и усмехалась ртом, полным серых, сломанных зубов.
- Мое, - сказала она, протягивая грязные руки. - Все мое!
Я навел на нее "Браунинг".
- Отвали от меня, на хрен!
- Мое! - прохрипела она. С подбородка стекала желтая пена, словно она страдала бешенством. - Отдай это мне, красавчик! Это все мое!
Она бросилась вперед, а я даже не сумел выстрелить.
Да, я вскинул пистолет, но, как и большинство людей, не привыкших убивать, замешкался. И этой доли секунды ей оказалось достаточно. Она накинулась на меня и сбила с ног, пистолет вылетел у меня из руки. Крепко ударившись, я упал, и она навалилась на меня, прижав к полу. От нее исходил удушливый, тошнотворный смрад. Это был влажный запах брожения, как от теплого, гниющего фрукта. Вцепившись мне в горло покрытыми струпьями руками, она принялась меня душить. От накатившей тошноты меня буквально выворачивало наизнанку. И дело было не только в запахе, гниющем лице и мерзкой слизи, капавшей у нее изо рта... а в том, что она делала.
Она вращала тазом.
Яростно терлась об меня своей зараженной промежностью, имитируя половой акт.
- Красавчик! Красавчик! Краса-краса-красавчик! - тараторила старая карга без умолку. Изо рта у нее свисали ленты слизи. - Я трахаю красавчика!
Это больше, чем что-либо, придало мне сил для сопротивления - чистое, безрассудное, физическое отвращение. Я ударил ее в лицо три, четыре раза. Ее голова всякий раз откидывалась назад. А затем вцепился ногтями ей в глаза. Гнилая, изрытая язвами плоть была такой мягкой, что мои пальцы, соскользнув, вонзились в щеку и царапнули по кости черепа. В конце концов мне удалось просунуть под нее колено и отпихнуть прочь.
Я потянулся за пистолетом, а старуха поползла ко мне на четвереньках, словно какой-то мерзкий, мясистый паук. Когда "Браунинг" оказался у меня в руке, я издал пронзительный боевой клич и спустил курок.
Пуля попала ей прямо в живот. Старуха упала на колени, зажимая рану покрытыми струпьями руками. Между пальцев сочилась кровь.
- Охххххххх! Посмотри, что ты наделал, красавчик! Посмотри, что ты наделал!
Она снова двинулась на меня, и я выстрелил ей в голову. Мозговое вещество и кровь брызнули на стену образовав причудливый, маслянистый узор. Она упала на пол, рот у нее продолжал открываться и закрываться словно у выброшенной на берег рыбы. Какое-то время она билась в конвульсиях, а потом затихла. Раздалось какое-то шипение, и нечто, похожее на серую, комковатую слизь вытекло у нее между ног.
Гниющая рыба. Пахло гниющей рыбой.
Меня вырвало. Теплая рвота хлестала из меня до тех пор, пока тело не содрогнулось от спазмов. А когда все кончилось, мне показалось, что я исторг не только содержимое желудка, но и нечто, более важное и нематериальное, как душа.
Я попятился от трупа прочь, вглубь магазина. Затем бросился бежать и наткнулся еще на двоих - мужчину и женщину. Оба были лысыми. У обоих шла пена изо рта. У обоих были язвы на лице и те безумные глаза.
Я открыл по ним огонь.
Продолжал стрелять, даже когда они упали.
Это была моя первая стычка со Скабами (от анг. Scab - короста - прим. пер.), как их называли. После того, что мерзкая старуха сделала со мной - а это можно было лишь сравнить с попыткой изнасилования - я пристрелил этих мерзких, заразных ублюдков, не колеблясь.