Здесь постоянное движение: сменяются воинские части, проходят обозы с снарядами, катятся санитарные повозки и походные кухни, теснясь и толкаясь у мостов и у въезда в деревню…
Мы летим все дальше и дальше – вдоль железной дороги.
Вот и Сель: головная станция непрерывного, почти не прерывающегося железнодорожного полотна. Вон, как раз движется к югу дымовая завеса: это – поезд. Я приставляю к глазам бинокль и ищу цель. От сильного сотрясения напряженно работающего мотора, земля в крошечном отверстии стекла бешено танцует взад и вперед. Я крепко прижимаю бинокль к глазам… А, теперь я ясно, вижу поезд, – каждый вагон в отдельности. Их около двадцати и почти все они закрытые. Бросаю взгляд на бортовые часы: восемь тридцать пять. Я быстро наклоняюсь над железнодорожной картой и зарисовываю поезд…
Дальше!
В бинокль я исследую дорогу. Сегодня, кажется, ничего интересного. По широкому шоссе из Селя в Серон стремительно мчится легковой автомобиль. За ним вьется огромный столб пыли и лениво ложится на зеленые квадраты полей, Вот он обгоняет обоз из десяти или двенадцати фургонов, которые тоже очень спешат. Германский летчик, несущийся над их головами действует им на нервы: они опасаются бомб.
Не бойтесь, друзья!…
У опушки леса – аэродром. На зеленом грунте резко выделяются коричневые ангары и белые палатки. Самолет, типа Кодрон,[2] только что сделал посадку и катит домой…
Счастливого пути!… Я снова вооружаюсь биноклем: два ангара и шесть палаток… Так! А на-днях было только три: значит, прибыло подкрепление. Я быстро вынимаю из футляра камеру, где все уже готово. Моя левая рука- – у груши, а правая – у спуска. Смотрю на цель: раз! – и снимок сделан… Быстро меняю пластинку, завожу пружину и сую аппарат обратно в футляр. Вслед затем крепко цепляясь за кабан, перевешиваюсь за борт, высматривая в пространстве – над нами, под нами и за нами – неприятельских летчиков. От этой наиболее грозной опасности можно оградить себя только одним: не дать застать себя врасплох.
Деревня… Французы сильно ее укрепили. По ведущей в нее дороге – я вижу это очень ясно – туда въехали грузовики с воинскими частями. С правильными промежутками они вырисовываются в виде шести рядов маленьких светлых прямоугольников…
Опять аэродром. Снаружи его стоят самолеты. В бинокль я насчитываю три! Два из них – Кодроны с широкой стяжкой. Они похожи на больших коричневых бабочек с сине-бело-красными глазами… А третий – маленький бомбомет – Ньюпор.[3] Он окрашен в темно-серый цвет и выделяется на земле только собственной тенью…
Эта местность довольно густо усеяна аэродромами. У опушки следующей деревни – опять аэродром.
Здесь, насколько я помню, расположена артиллерия авио-отряда. Я быстро вооружаюсь биноклем. Вот как! Пошло на убыль. Две палатки исчезли. Я только хочу опустить бинокль, как вдруг в поле моего зрения скользит крохотное пятно. Хочу его поймать, – не удается. Быстро отрываю бинокль от глаз: – куда же девалось это пятнышко?
Ах, вот оно что: старый самолет Фарман… Ну, это безвредная для нас вещь! Не говоря уже о том, что он забрал всего 800 метров высоты.
Вероятно, и он не заметил нас вверху, потому что летит прямо к фронту, – хочет, вероятно, обстрелять артиллерию.
Мы его не трогаем…
Летим дальше… Вдали – вокзал Серона. Важнейший железнодорожный пункт армии, действующей против нашей. Здесь проходят все поезда с войсками, снаряжением, продовольствием и всем тем, что необходимо для полевых войск.
По мере того, как мы несемся вперед, перед нами появляются все новые сооружения, вырастают из земли новые ангары, ползут новые подъездные и запасные рельсовые пути, высятся новые товарные платформы. Еще дальше показывается, очень медленно, город, вместе с вокзалом. Здесь я вижу длинный поезд – готовый к отправлению состав почти из пятидесяти вагонов… Еще дальше – дымящиеся локомотивы, депо, бараки,…
Я заношу на карту железнодорожные пути и тянусь за камерой…
Вдруг – тррах!… Немного слева, спереди, рвется первая граната! Так! Здесь, как видно, тоже установлены зенитные орудия, и не одно, а целая батарея… Ничего не поделаешь: надо итти напролом!…
Теперь мы не можем делать крутые виражи, чтобы увертываться от снарядов, ибо тогда мы не пролетим отвесно над рельсами и не выполним нашего задания: сделать ряд снимков… Значит – напрямик!
Впрочем, огонь зенитных орудий, сам по себе, – уж не такое большое зло, хотя здесь, далеко за фронтом, даже одна свинцовая пуля, попав в мотор, может натворить много бед.
Гораздо опаснее другие враги: это – эскадрильи Ньюпоров, имеющие своей задачей захват одиночных самолетов, которые летят на разведку отдаленных от фронта станций и дорог и появляются один, два или три раза в течение дня. И хуже всего то, что эти Ньюпоры довольно легко нападают на наш след… Ну, да будь, что будет!…
Я делаю главный снимок и быстро фотографирую дополнительные цели… А теперь – дальше и… смотреть в оба…
До сих пор земля была нам видна сверху совершенно ясно. Теперь же под нами несутся клочья облаков, которые там и сям мешают видимости. Они отличаются еще одним неблагоприятным свойством: это не части обширного облачного покрова, а кучевые облака. К тому же, они очень высоки, а толщиною доходят до 1000 метров. Их вершины достигают 4500 метров, – я же летаю не выше 4000. Отсюда вывод: меня могут ждать неприятные сюрпризы в виде Ньюпоров, скрытых за облаками. А потому зоркость необходима тут необычайная.
И, разумеется, надо все время продолжать наблюдение…
Тем более, что подо мною опять что-то интересное: по дороге между Сероном и Дувилем тянутся тридцать огромных массивных существ. Бинокль к глазам: грузовики. Быстро заношу их на карту и отмечаю время.
Земля медленно уплывает под нами…
Там, далеко южнее большой деревни, я замечаю множество кругов для верховой езды. Вероятно, там расположилась кавалерия, так как обозов не видно. К северу от деревни вытянулись деревянные сараи. Сверху они замаскированы сосновым хворостом, чтобы летчик принял их за полоску леса. Но многочисленные следы повозок и растоптанный грунт наводят меня на правильное предположение: это – склад фуража.
Хорошая мишень для моих свинцовых стрел.
Быстро соображаю: южный ветер, – значит, надо слегка замедлить ход машины, потом немного задержаться… Так.
Вот теперь мы, кажется, взяли правильный курс. Я медленно опоражниваю ящик, чтобы сбросить мои острые штучки, из которых несколько наверное попадут в цель. В солнечном свете ярко сверкает стальной рой моих грозных пчел…
Дальше!… Мы летим вдоль края высокого облака.
Энгман дергает вдруг рычажок газа и показывает вверх.
– Французы! – кричит он и мгновенно делает крутой вираж влево.
Я вскидываю голову кверху.
Действительно, не далее, чем в двадцати метрах, отвесно над нами, скользит, у края облака, Ньюпор. Корпус и крылья у него светло-голубые, а его две большие сине-бело-красные кокарды светятся, точно два огромных глаза бабочки…
Я сразу вижу, что его карта уже бита. Оттого, что он пролетает над нами чуть-чуть слишком отвесно, ему нужно сделать вираж прежде, чем он опустится на нас… И в то же мгновенье я прицеливаюсь из своего пулемета и осыпаю врага градом пуль. Он мгновенно ставит свою машину на нос и снова ныряет в облака…
«Так-так-так-так!» Что-то резко трещит над моим ухом. Я переворачиваю кольцо пулемета. Ах, чорт возьми, там, влево, еще один француз и (будь он проклят!) – чуть-чуть сзади него – еще один, третий.
Последний пока еще не опасен, – надо только следить, чтобы он не напал врасплох. Но второй, справа, уже совсем близко, и надо сперва взяться за него. Я тщательно беру его на прицел и выпускаю в него целый сноп пуль.
По-видимому, Ньюпор неприятно поражен моей готовностью к отпору. А может быть, он уже расстрелял одну ленту, и ему надо снова зарядить свой пулемет… Как бы то ни было, он делает резкий вираж вправо и улетает…