— Нападай. Я не буду сопротивляться и дам тебе фору в три удара, — я улыбался, показывая ему три пальца. Указательный, средний и безымянный. — Можешь бить со всей силы в любую часть тела.
Я решил облегчить задачу противнику и дать возможность с максимальным удобством нанести свой лучший удар. Такой удар, который сразу смог бы отправить меня на перерождение. До этого я даже собирался предложить Евгению просто подойти и задушить меня, но в итоге отмел эту мысль. Это выглядело бы слишком неестественно.
Евгений опешил, совершенно непонимающе уставившись на меня. Я стоял абсолютно расслабленным и не готовым к бою. Даже не принял боевую стойку.
И видимо из-за этого всю ярость Евгения как рукой сняло, заставив его крепко задуматься. Почему я так странно веду себя? Должно быть это какая-то уловка. И если он купится на нее, то попадет в ловушку. Кто знает, может эта ошибка будет стоить ему жизни.
Я закатил глаза. Вот же дурак, зачем так много думать. Просто пришел бы, да убил меня.
— Ну же, нападай! Чего ты ждешь? Я не буду сопротивляться, — вновь сказал я, поражался, почему Евгений не нападает. Я ведь открылся для избиения. Как еще нужно было поддаваться, чтобы тот убил меня? Неужели мне самому нужно накидываться лицом на его кулаки?
Вот только Евгений теперь наоборот не спешил нападать. Блин, неужели он подумал, что это совершенно точно ловушка и теперь увеличил свою осторожность. Особенно после моей просьбы об этом.
— Нет, это я дам тебе фору. Можешь ударить меня как захочешь, — сказал он, ухмыляясь. Блин, вот же идиот. Он подумал, что разгадал мой план, и теперь он провернет его против меня же самого. Якобы бой будет идти по правилам Евгения. — Я буду великодушным…
Не успел договорить Евгений, как его щеку огрел резкий шлепок. Это была пощечина. Хлесткая и резкая.
— Ты сам сказал, что я могу ударить тебя так как захочу, — разведя руками, сказал я.
Я родился богом, поэтому я никогда не дрался голыми руками. Я даже не знал как правильно драться руками, просто потому что у меня никогда не было в этом необходимости.
Это как если сравнить обычного крестьянина с палкой и великого архимага. Зачем архимагу использовать руки, если он все конфликты мог решить при помощи магии? Вот и у меня также, только вместо магии я обладал куда более грозным оружием — божественной силой. Раньше…
Единственный удар, который я умел наносить — это давать пощечины. О, да, я был настоящим мастером пощечин. Их я частенько отвешивал в качестве наказаний провинившимся евнухам в своем гареме.
— Ублюдок! — Евгений загорелся от стыда.
Эта пощечина… Она ведь не была болезненной.
Давай, продолжай разгораться, это как раз то, что мне нужно. Посчитай эту пощечину за знак пренебрежения, презрения. Подумай, что она означает, что тебя даже не расценивали как равного соперника и поэтому не били кулаком.
Я стоял, ожидая пока гнев медленно поднимался в груди прыщавого юнца, пока наконец полностью не завладел его разумом.
— Урод, я убью тебя! — крикнул он, обрушивая на меня град ударов.
«О, даааа! Вот так уже лучше! Давай, ударь меня посильнее,» — я ликовал от восторга. Даже если бы Евгений внезапно промахнулся я все-равно собирался подставиться и поймать удар лицом.
Тыдыщ!
Кулак впечатался мне в нос. Раздался хруст ломаемого хряща.
Черт, возьми, как же это больно! Я был ребенком сильнейшего бога, которого никогда никто раньше не бил.
Впервые в жизни я почувствовал боль. Хоть чувствительность была снижена, но для того, кто чувствует в первый раз, это было все-равно, нестерпимо. Рефлекторно, из глаз хлынули слезы.
— Ха-ха, бьешь как девчонка, — прогнусавил я, втянув внезапно образовавшиеся сопли. У меня был план и его нужно было придерживаться.
Евгений удивленно смотрел на меня:
— Ты плачешь. Из твоего носа течет кровь, но ты по-прежнему говоришь, что мои удары слабы? Тогда держи еще.
На меня обрушилась серия ударов, превращая лицо в бифштекс с кровью. После каждого удара я продолжал называть Евгения слабаком.
— Слишком слабо. Хорошо я дам тебе фору еще в сто ударов, — прохрипел я, еле стоя на ногах.
Тело слегка покалывало и зудело, таков был результат снижения чувствительности боли. После первого удара я уже привык к этим ощущениям и воспринимал их спокойно. Во рту стоял отвратительный металлический и солоноватый привкус.
«У него точно с головой все в порядке?»
«Почему он просит, чтобы его продолжали избивать?»
«Это вообще дуэль или спарринг с манекеном?»
До меня стали доноситься перешептывания из зала.