Во-первых, я теперь становился сильнее, когда другие члены стаи тоже получали вред, во-вторых, причинителем вреда не обязательно должен был быть волк. Это хорошо. Возможностей для усиления теперь стало намного больше.
В целом я не был удивлен именно такому третьему шагу. Волк не может жить без своей стаи, поэтому что-то да должно было быть завязано на нее. Однако, это еще больше подчеркивало ее важность.
Да даже если отбросить божественную способность, сам по себе эффект стаи заслуживал внимания. Эффект, появлявшийся, когда ее члены находятся рядом. По словам дяди Валеры такое простое пребывание их друг возле друга уже усиливало их.
Ээээх… Я тяжело вздохнул. Мне нужно побыстрее получить признание своего поколения, доказать им, что я альфа, а не омега. Пока что меня признал только Сергей, но, к сожалению, этого было слишком мало, чтобы эффекты усиления начали действовать.
Кстати, я только сейчас заметил аналогию с силой богов. Боги получали силу от веры в них своей паствы. Чем больше людей верило в бога, тем могущественнее он становился. Глава и наследник Полярного рода же получали силу от уважения их другими членами стаи, то есть механизм чем-то похож на веру в бога.
Тогда… Внезапно до меня дошло осознание.
Отец говорил, что его уважают не потому, что он является верховным богом, а наоборот — он стал верховным, потому что его уважали. Теперь я понял почему тотем закинул меня в тело наследника Полярного клана. Здесь я должен был пройти точно такой же путь, что и мой отец, но только не в масштабах множества миров, а в кругу нескольких людей, связанных кровными узами, которые признают меня своим главой.
В этом и был смысл испытания. Если не смогу получить уважение хотя бы нескольких людей, то мне никогда не стать верховным богом, в которого уверуют жители мириады миров.
Вот оно что.
Мне показалось, что где-то сверху за мной наблюдают волчьи глаза, и обладатель этих глаз одобрительно ухмыляется.
На всякий случай я перевел взгляд в окно. На Луне не было никаких глаз. Она все также равнодушно светила своим холодным серебряным светом. Видимо показалось.
А что насчет другого пути развития? Я мысленно перевернул белую карту. На ней не было никаких изменений. Странно, почему? Неужели черная и белая карты особеннее обычных радужных карт?
Хм… только задумался над этим, как почувствовал, что больше не в силах терпеть накопившуюся в теле усталость. Веки сомкнулись сами собой, а сознание унеслось в темноту…
Кто-то легонько толкал меня. Да еще так назойливо. Дайте поспать.
Я причмокнул губами и перевернулся на другой бок, продолжая досматривать дивный сон. В нем я находился в божественном саду в окружении тысячи наложниц. Одна красавица кормила меня райскими фруктами, другая поила через трубочку кокосовым молочком, третья разминала плечи, четвертая массажировала кисти, пятая делала массаж левой ступни, шестая — массаж правой ступни, еще две по боками обвевали меня опахалом, еще три держали зонты, чтобы скрыть мое лицо от полуденного солнца, еще девятнадцать танцевали спереди изысканный танец… сорок семь играли в оркестре спокойную музыку, а девяносто восьмая дирижировала им… сто двадцать четвертая пела оперу…
О, да, красотки. Ублажайте меня дальше.
Толчок в плечо повторился.
— Да хватит, — недовольно пробурчал я и зарылся в подушку. — Хватит…
Я продолжал наслаждаться тем, как пятьсот третья красавица массирует мне мочки ушей. Семьсот четвертая в этот момент принесла красное яблочко на подносе. Выглядевшее чертовски аппетитно. Она шептала на ухо мне какое это яблочко вкусное и сочное, и шепот ее горячего дыхания был такой нежный, такой теплый.
— Семьсот четвертая, не томи, я хочу попробовать его прямо сейчас, — вожделенно прошептал я.
Протянул руку, схватил круглое яблочко. Мм… Я еще не успел вкусить его, а оно уже такое мягкое, упругое и чертовски приятное на ощупь… ммм… трогать его одно удовольствие.
— А-а-ах! — семьсот четвертая красавица издала сладостный стон и тут же залилась краской.
Ого, как она реагирует на хватание яблочка. Только хотел похвалить ее за актерскую игру для своего господина, как в голову закралось подозрение.
Стоп! А разве яблоки бывают мягкими и упругими?
Не успел я удивиться, как почувствовал, что левая щека пылает. Горит от чьей-то хлесткой пощечины.
— Александр Полярный, вставай! — раздался женский голос. Очень знакомый и рассерженный женский голос. И доносился он отовсюду, от всех моих красавиц. Тысяча девушек вдруг заговорили одним и тем же голосом.