Мысль, бившаяся в сердце, вырвалась быстрее, чем он мог остановить ее.
- Сколько еще продлится мое испытание?
Слова растаяли в сумеречном свете, и не от кого было ждать ответа.
Глава вторая
Небесный огонь
1.
Этот сон наполняло пламя, мятущееся, разрываемое ветром, скрытое клубами дыма. Огонь летел по дороге, все ближе и ближе, а позади него шел страх, тяжелый и липкий. И когда Лабарту проснулся и сел, отбросив одеяло, -- видение пропало, но осталось чувство.
Кто-то приближался к городу, -- пьющий кровь, могущественный, Лабарту ощущал его издалека. И потому не стал медлить, не дожидаясь утра, покинул дом и вышел на южную дорогу.
Серп луны опускался к горизонту, едва различимый, юный. В сердце города протяжно ударил храмовый гонг -- время первой службы.
Что мне ждать теперь? Кто стремится в мой город?
Всего две луны миновало с тех пор, как приходил демон из Ниппура, и с тех пор день и ночь Лабарту вслушивался, пытался уловить, не приближается ли другой пьющий кровь, не бродит ли кто-нибудь по берегам канала. Снова и снова вспоминал голос Тирид, перечисляющей законы Энзигаля.
К чему угодно он был готов, но не к такой встрече.
Еще миг - и чужак показался на дороге. Но он не шел, не бежал, -- мчался, словно хотел обогнать ветер, опередить рассвет. Казалось, летит, не касаясь земли, но позади него клубилась пыль, дымный след.
Лабарту готов был отступить с дороги, пропустить этого безумца, превратившегося в скорость. Но тот, заметив его, остановился, поклонился и выпрямился, тяжело дыша.
Завязанные в узел волосы пришедшего пропылились и растрепались, лицо было бледным, как от жажды, а взгляд метался, ни на чем не задерживаясь надолго. Одежда на груди потемнела от крови, и, даже не приближаясь, Лабарту чувствовал, что это не человеческая кровь. Это кровь демона. Кровь того, кто стоял перед ним на дороге.
-- Беги, -- выдохнул чужак. Голос его был хриплым. -- Пока они не пришли... Смерть, стрелы Инанны... Мы все умрем, и защиты не будет...
Этот демон был сильным, но окружал его страх, сквозил в каждом движении, в каждом слове.
Безумен.
-- Я Лабарту, сын Шебу и Тирид, хозяин Лагаша, -- сказал Лабарту, пытаясь заглянуть ему в глаза. -- Кто ты, что случилось с тобой?
-- Сын Шебу и Тирид.., -- повторил пришедший, и его взгляд прояснился. -- Они были мудры, избрали верный путь, покинув страну черноголовых... Почему же ты не ушел с ними? -- И, словно спохватившись, добавил: -- Я Шуанна и был хозяином Киша.
Лабарту позвал его в свой дом, и тот пошел, на ходу говоря о короткой передышке, об утомлении и долгой дороге.
-- Ты гость в моем городе, -- сказал Лабарту, когда они пришли. -- Я найду кровь, которая смоет твою усталось, и мы будем говорить.
Шуанна кивнул и опустился на пол. Сел, прислонившись к стене, и бессильно уронил руки на колени.
Так велик его страх... Но кто мог напугать демона?
И только одно объяснение тому было.
Он безумен. Да, это так. Но хорошая кровь излечит его.
Лабарту знал, куда идти, и нашел то, что искал, у старого колодца.
Девочка, не достигшая еще брачного возраста, поставила кувшин на землю, готовилась зачерпнуть воды. Ее волосы блестели после утреннего омовения, движения были уверенными и легкими, а кровь светилась ярче рассветных лучей.
Лабарту окликнул ее, и она пошла за ним словно тень, покорная и безмолвная. Возле колодца старуха кричала что-то им вслед, умоляла, рыдая. Но Лабарту не оглянулся. Пища демонов -- кровь, а вся кровь Лагаша принадлежала ему.
Когда хозяин Киша утолил жажду, они поднялись на крышу и Лабарту разлил пиво по чашам. Шуанна сделал глоток и запрокинул голову, ловя солнечные лучи. Был он все еще бледен, и руки его чуть заметно дрожали.
Как такое может быть? Он выпил всю кровь, до последней капли, силы должны вернуться к нему...
-- Почему ты бежал? -- спросил Лабарту. -- Что случилось в Кише?
Мгновение Шуанна молчал, глядя на солнце, а потом начал рассказывать. Путался и сбивался, но Лабарту слушал, не смея прервать вопросом.
-- Хозяин Ниппура, Эррензи, и дитя его сердца, Тику... они виноваты... в храме, в ночь священного брака... они...
Неровная речь складывалась в образы, превращалась в рассказ.
В Уруке, городе Инанны, в ночь самого святого ее праздника, двое демонов убили жрицу, забрали ее кровь. Верховную жрицу, ту, что произносит слова богини, ту, что становится Инанной в ночь священного брака.
И имена демонов, совершивших такое - Эррензи и Тику.
Лабарту хотел бы не верить услышанному, но сердце говорило: да, это так, так все и случилось. Эррензи безрассуден. Даже самый жалкий город не потерпит подобного. А Урук -- великий город.
-- Энзи Урука... и его слуги... они сразу настигли Тику. А Эррензи жив, бежал.
Не сумел защитить ту, что оживил своей кровью.
Воспоминание вспыхнуло, на миг затмив явь: хрупкая девушка в звенящих украшениях, напряженно замершая за спиной у ниппурца. Но воспоминание померкло, заслонилось страхом.
Люди убили демона. Люди посмели убить демона.
-- Энзи Урука поклялся уничтожить всех пьющих кровь на земле Шумера. -- Теперь Шуанна говорил ровнее, но по-прежнему не сводил глаз с солнца и сжимал чашу обеими руками. -- И пришел в Киш. И с ним его друзья и воины. У них были стрелы с серебряными наконечниками, и воздух звенел от заклинаний. Канрин умерла. -- Он вдруг опустил взгляд и прижал руку к груди, скомкал перепачканную кровью ткань. -- Она была старше меня, но слабее, и умерла. Я должен был умереть вместе с ней. Стрела пробила мне сердце, но я вытащил ее. И сердце срослось, но боль осталась. И я смог бежать. Но силы не возвращаются, сколько бы крови я не пил. Я останусь здесь и, если мне суждена смерть, приму ее. -- Он поднял голову и впервые посмотрел в глаза Лабарту. -- А ты беги, пока еще не поздно. Вслед за Шебу и Тирид покинь эту землю, у тебя достаточно сил.
Лабарту смотрел на него не в силах промолвить ни слова. Внизу раскинулся город, и в нем каждый был занят своим делом, -- в домах, на полях, в храме... День начинался, обычный день. И усилием воли Лабарту отогнал страх и сказал:
-- Энзи Урука наказал осквернивших святыню. А потом отправился в Киш -- привычной дорогой. Разве не ходил он уже туда на войну? -- Шуанна не ответил, а Лабарту продолжал: -- Но здесь Лагаш, не Урук и не Киш. Они не придут сюда. А если и придут, я смогу дать им отпор. У меня достаточно сил.
-- Если бы Энзигаль был здесь, он защитил бы нас, -- отозвался Шуанна, не отводя взгляда, тихо. -- Но он ушел. В тебе кровь Энзигаля, но ты еще очень молод и слаб. Ты не выстоишь против них.
-- Ты ошибаешься, -- сказал Лабарту.
Но Шуанна лишь покачал головой и повторил:
-- Они придут.
2.
Лабарту проснулся посреди ночи от пустоты.
Ток крови, волны тепла, водоворот жизни, -- всегда чувствовал он людей города, даже во сне. А теперь словно оказался посреди пустыни -- может ли быть такое, что все люди в одночасье исчезли, и в городе не осталось живых, кроме Лабарту и Шуанны?
Хозяин Киша стоял в дверном проеме, смотрел в ночь.
-- Они пришли, -- проговорил он, не оборачиваясь, и голос его был сухим и ломким.
Но город пуст, хотел сказать Лабарту, но Шуанна уже шагнул за порог, и оставалось лишь последовать за ним.
Узкая улочка показалась незнакомой, чужой, и на миг Лабарту усомнился -- проснулся ли он? Быть может, это сон, безумное марево кошмара? Темные дома, лишенные жизни, неподвижный воздух, звездное небо над головой... И ни криков птиц, ни лая собак. Колдовская тишина, наполненная страхом.
Сначала пришел холод. Он пополз по земле, коснулся босых ног. А затем возник свет -- словно стена молний вспыхнула от земли и до неба и двинулась вперед, мерцающая, белая.