Лу-Нанна кивнул. Потом долго разглядывал жертвенные части, пел слова гимнов. Наконец, проговорил:
-- Покинь степь, этим достигнешь могущества и славы. Что же до города... -- Тут он замолк, нахмурился, продолжил: -- Город Шаррукина, Аккаде, распахнет перед тобой свои ворота.
Аккаде. Лабарту улыбнулся.
-- Будешь жить там долго, -- говорил между тем Лу-Нанна, -- но потом войдешь во Врата Бога, и что за город это -- я не знаю. Потом примет тебя город, чье имя "цельный", и имя это двойное. И много других городов сулит тебе гадание, но имена их темны и непонятны.
Лабарту слушал его, и на душе было легко. Аккаде. Он знал, что выбор уже сделан.
И потому поднялся и, поклонившись, сказал:
-- Благодарю тебя, Лу-Нанна. Богатство мое велико, стада обширны. Щедрая награда ждет тебя.
Кровь уже засохла на камнях, на степь опускалась ночь.
3.
Лабарту уходил на восходе, и Ашакку вышла проводить его. Рассветные лучи ложились на ее лицо, блестели на кольцах тяжелого ожерелья. Дошла до тропы, ведущий на юг, и остановилась. Улыбнулась, спокойно, -- словно Лабарту просто возвращался к своим стадам, а не уходил в чужие земли за рекой.
Шелестела опаленная летним солнцем трава, просыпалась земля.
-- Пройдет время, и ты станешь сильнее меня, -- сказал Лабарту.
Ашакку качнула головой, опустила глаза.
-- Поэтому мой хозяин уходит? -- спросила она. -- Чтобы не видеть, как Ашакку станет сильнее его?
В ее словах была правда, и в первый миг Лабарту не знал, что ответить. Хотелось позабыть о гадании и об избранной цели. Прошлое не вернуть, так почему бы не остаться здесь? Горячий ветер, знакомый уклад, простая жизнь... И время утекает, словно песок сквозь пальцы, годы уходят, столетия...
Нет. Мое место не здесь. Пусть мне не стать сильным, но я докажу, что я...
Он взял руки Ашакку в свои. Она права, но не права. Я ухожу не потому.
-- Ты -- дитя моего сердца, -- проговорил Лабарту. Ашакку подняла голову, встретилась с ним взглядом. -- И в моем сердце всегда будет место для тебя. Если захочешь меня увидеть, ищи в городах. Кочевать я не буду, найдешь без труда.
-- Найду, -- кивнула Ашакку, и вновь улыбнулась, доверчиво, легко. В глазах у нее не было слез.
Так они простились.
И, уже шагая по тропе, Лабарту обернулся, хоть и знал, что нельзя, -- ведь если оглянешься, оставишь в покинутой земле часть своей души. Но не смог удержаться.
Обернулся, но уже не увидел Ашакку. Ушла, вернулась к делам. День только начался, и впереди много забот.
4.
За рекой даже воздух казался другим. Всюду в нем был привкус влаги, запах полей и оседлой жизни. Глинистые берега каналов, ослепительные блики в воде, -- словно и не изменилось ничего.
Солнце пылало над головой, огромное, жаркое, и кругом не было ни души, -- люди попрятались от полуденного зноя, скрылись в душной тени домов. Лабарту шагал по пустой дороге, и в пыли оставались отпечатки его босых ног. Многие проходили и проезжали здесь: дорога истоптана, покрыта следами колес, копыт и ступней.
На развилке Лабарту остановился, помедлил. Если пойти на восток, то выйдешь к Лагашу. И не так долог путь... И снова увидишь свой город, его улицы, каналы. Но, должно быть, давно прорыты новые каналы, а город разрушен и отстроен. Разве ты не слышал про потоп и войны? Свой Лагаш ты не увидишь, а потому...
Лабарту повернул на запад.
И вскоре после развилки встретил путника. Тот шел, тяжело дыша и обливаясь потом, но не замедляя шага. Был он вооружен, а на поясе висела печать. Должно быть, посланник царя или храма, и спешит с поручением.
-- В какой город ведет эта дорога? -- спросил Лабарту, поравнявшись с ним.
-- Аккаде, -- выдохнул путник и остановился. Было видно, что он рад невольной передышке, но чувство долга его подгоняет.
Аккаде. Лабарту улыбнулся. Человек стоял перед ним, высокий, сильный, и кровь его была чистой, чувствовалась сквозь кожу.
Жажда еще не пришла -- Лабарту знал, что проснется она не раньше полуночи. Но этот человек был первым, повстречавшимся на дороге, а в конце пути ждал город Аккаде. И потому незачем было думать, кто этот путник и куда идет, -- кровь его была горячей, почти как солнце над головой.
Пусть удача не покидает меня. И, не говоря больше ни слова, Лабарту забрал его кровь и жизнь, и оставил в пыли мертвое тело.
На закате он вышел к Аккаде. И, увидев город, не мог отвести глаз.
Город окружали неприступные серо-желтые стены, а за ними виднелся храм, и ступени его уходили вверх, вверх, в темнеющее небо. Огромные ворота были распахнуты, и дорога вливалась в них, словно река. Люди, повозки, цокот копыт, многоголосый шум, лодки, причаливающие к берегу канала, мерные удары весел... Вечерний воздух был полон запахом города, -- молодого, но могущественного, готового покорить всех между Тигром и Евфратом.
Я стану хозяином этой земли, думал Лабарту, глядя на барельефы над воротами, на разноцветные значки на стенах. Пусть у меня мало сил, но никто не остановит меня, я стану хозяином Аккаде.
И, держась за эту мысль, как за спасительную нить, вошел в новую столицу черноголовых.
Глава вторая
К морю
1.
Закатные лучи уже не проникали во внутренний двор, здесь царил сумрак, лишь небо над головой было светлым, голубовато-серым. Лабарту ждал, когда Татану закончит с остальными делами и позовет его. Мысли скользили, смешиваясь с воспоминаниями, но дышать было легко, и ничто не внушало тревоги.
Похожий двор Лабарту знал в детстве, но все же здесь все было по-иному. В городе, где он вырос, крохотные дома лепились друг к другу, и узкие улочки петляли, то приводя в тупик, то нежданно выводя к каналу или на площадь. Здесь же, над кварталами бедняков, возвышались дома в два, а то и в три этажа, а ближе к площади красовались дворцы, и самый величественный из них -- жилище лугаля.
Величайший среди городов, Аккаде.
Сколько лет прошло с тех пор как я пришел сюда? Лабарту закрыл глаза, вспоминая. Трижды по шестьдесят лет, не больше.
Казалось бы, разве долгий это срок? В степи эти годы пролетели бы незаметно, но не здесь. В столице Шаррукина жизнь полна неожиданностей -- так похожа на бурный, неукротимый Тигр, по берегам которого раскинулся город. Один царь сменяет другого, начинаются войны, войско отправляется в поход, наемники маршируют по улицам, энзи шумерских городов несут дань, повелители приводят вереницы скованных рабов...
Но Лабарту не заботило, кто стал лугалем, и на какой город пошел войной правитель Аккаде. Пусть люди делят власть, что до того.
Я получил то, что хотел.
Трижды по шестьдесят лет прошло с тех пор, как он пришел к воротам города, и с тех пор кровь Аккаде принадлежала ему безраздельно.
Но я был готов к битве. Я силой хотел получить власть. А все досталось мне даром.
Это так. Но я хозяин Аккаде.
Я получил то, что хотел. Но все же...
Воспоминания пришли следом за мыслями, и Лабарту не стал прогонять их.
-- Такой великий город, -- сказал он, едва переступив порог, -- принадлежит столь слабому?
Хозяин Аккаде жил в богатом доме. Уже наступила ночь, но в комнате было светло, как днем. У дверей, по углам и на столе стояли медные светильники, и в них горел огонь -- высокое яркое пламя. От курильницы поднимался благовонный дым, смешивался с запахом масла. По мягкому ковру приятно было ступать, а плетеные сиденья и вышитые подушки на полу манили отдохнуть после долгой дороги.
Но Лабарту пришел сюда не ради отдыха.
Хозяин города поднялся навстречу и застыл, словно обдумывая ответные слова. Люди назвали бы его человеком зрелым -- еще молод и полон сил, но лица уже коснулись первые морщины, следы прожитых лет, смеха и слез. Черные, без единой седой пряди волосы, были заплетены по здешнему обычаю и перевиты цветным шнуром. Желто-красное, цвета сырой глины одеяние ниспадало до полу. Лабарту знал цену такой ткани -- купцы, торговавшие с кочевниками, отдавали ее дорого, и брали взамен лишь самую отборную овечью шерсть.