-- Не сейчас. -- Слова давались с трудом. -- Я не голоден.
-- Но нам плыть еще долго. -- Она все также не сводила с него взгляда и не опускала рук. -- Лишь завтра после полудня мы приплывем в Лагаш. Разве ты не захочешь крови до того? А при свете дня, на корабле, где столько глаз, как станешь ее пить? Возьми мою кровь сейчас, я...
-- Нет, не сейчас! -- Девушка отпрянула, а Лабарту продолжал: -- Когда мне будет нужно, я позову тебя. Но не раньше. Уходи!
Нидинту поспешно натянула рубашку и метнулась прочь -- лишь занавесь зашуршала ей вслед да покрывало осталось лежать возле постели.
Лабарту опустился на пол и сжал голову руками, пытаясь успокоиться. Непослушные волосы упали на лицо. В воздухе все еще плыл запах желания и страха. И где-то рядом, за незримой чертой, блуждала тень жажды.
Зачем, Илку?.. Зачем?
Глава четвертая
Лагаш
1.
Прежде здесь не было пристани, лишь причальные столбы возле которых качались на волнах тростниковые лодки. А теперь река пестрела парусами -- белыми, коричневыми и темно-синими. Здесь пахло рыбой, смолой и людским потом. Зазывалы надрывались, перекрикивая друг друга, торговцы расхваливали свой товар, о чем-то спорили моряки, рабы сгружали тюки на берег... А солнце, как и прежде, отражалось в мутных, бурных водах Тигра.
Лабарту стоял на берегу, не в силах сделать ни шага.
Это... Лагаш? Мой Лагаш?..
-- Это рыбный рынок, -- сказал Кури. Он стоял рядом, заслоняясь от палящих лучей солнца. -- настоящий базар дальше, на площади.
-- Ты был здесь раньше? -- спросил Лабарту.
Он пытался удержать воспоминания, не дать им вырваться на свободу. Что толку вспоминать? Разве это мой город?
Но горячая земля под ногами, едва приметный ветер и высокие пальмы говорили: Да, это Лагаш.
-- Был, -- кивнул Кури. -- Две зимы назад. Вместе с прежним господином.
-- Ждите меня здесь, -- велел Лабарту. -- К закату я вернусь. Мне нужно...
Он запнулся, не договорив. Что нужно? Кровь? Вот трое рабов готовых отдать свою кровь. Или нужна женщина? Так вот сидит на земле Нидинту -- в тонкой рубашке, без покрывала, смотрит снизу вверх, ждет. Стоит только поманить, позвать.
-- Ждите, -- повторил Лабарту и направился в город.
Он шел по широкой улице -- две повозки, запряженные ослами, смогли был проехать тут -- и смотрел по сторонам, впитывал звуки и ощущения города. Люди спешили по своим делам, не обращая внимания на одинокого путника. Никто не уступал ему дорогу, никто не смотрел с почтением и страхом, никто не видел в нем демона. Многие двери были распахнуты, и лишь занавеси, колышущиеся от сквозняка, скрывали обитателей домов. Из внутренних дворов доносились запахи готовящейся еды, разговоры, смех...
Лабарту шел, не замедляя шага. Так много людей... Он чувствовал живое тепло, кровь, струящуюся в их телах. Город кипел от жизни, был горячим, словно котел на огне. И земля под ногами была теплой, утоптанная уличная глина, по которой так привычно ступать.
Земля стала холодной как лед... Город был пуст... И звездный свет сошел с небес... Ослепительная, белая смерть, не отвести взгляда...
Лабарту зажмурился, а когда открыл глаза, вокруг вновь был жаркий осенний вечер. Где тот Лагаш, по которому две тысячи лет назад промчался колдовской огонь? И следа от него не осталось. Так что же...
Но это Лагаш. Город, где я вырос. Город, принадлежавший мне.
Боль заколола изнутри и в горле пересохло, словно одни только мысли о прошлом вызывали жажду. Лабарту невольно пошел быстрее. Он пытался не смотреть на прохожих, но вспыхивающая под кожей кровь притягивала взгляд. Солнце уже опустилось за крыши домов, и лучи его не могли помочь.
Это мой город...
И, словно в ответ на неотступную мысль, в голове зазвучал голос из воспоминаний.
"Когда придешь в чужой город, найди хозяина, и тогда проси..."
Такой знакомый и близкий голос, что на глаза навернулись слезы.
-- Да, Тирид. -- Лабарту сам не заметил, что говорит это вслух. -- Я знаю, теперь у Лагаша другой хозяин. Я знаю...
Он чувствовал звон чужой силы -- сияющей и ровной. Да, здесь жил экимму, уверенный и сильный, и город принадлежал ему по праву. И, словно следуя за солнечным лучом, Лабарту свернул за угол, прошел по узкой улице, а потом переулками -- и вышел на площадь.
Шум слышен был издалека, но теперь накатил, словно морской прибой.
Здешние и чужеземные торговцы, мастерские под открытым небом, мелькание простых и богатых одежд, гул голосов, крики ослов и блеянье овец... Лабарту уже не мог различить лиц в толпе, не понимал, где мужчины, где женщины, где дети, -- он видел лишь ток крови, завораживающий, сводящий с ума. И над площадью -- закатное небо.
Из-под ног с мяуканьем метнулась серая кошка, и Лабарту вынырнул из забытья, обернулся и увидел женщину.
Она стояла поодаль, смотрела на него изучающе, ждала. Тонкое полотно одежд струилось по ее телу, на запястьях и предплечьях сияли браслеты, длинные серьги касались плеч. Она была смуглой и черноглазой, красивой и зрелой. Лишь одно портило ее лицо -- старый шрам на левой щеке, белый след на темной коже.
Она стояла у порога, а позади дверная занавесь чуть приметно колыхалась от сквозняка. Косяки и стены были расписаны знаками Инанны, и из курильницы на уличном алтаре поднимался благовонный дым.
Лабарту подошел и поклонился. Это к ней вел солнечный луч, это ей принадлежала кровь Лагаша.
-- Похоже, жажда взяла тебя в плен, -- проговорила женщина, не переставая улыбаться.
Ждали ли она нападения? Сочла ли чужака врагом? Лабарту не мог сказать. Глаза ее были слишком темны -- если и мелькнула там тень настороженности, как разглядеть? А голос звучал спокойно, без вызова и насмешки.
-- Я Лабарту, хозяин Аккаде, -- сказал он. -- Я сегодня приплыл, а завтра утром покину Лагаш.
Женщина подняла руку, отвела волосы с лица, и браслеты со звоном скатились к локтю.
-- Я Инанна-Атума. -- Теперь ее взгляд словно бы стал легче, а голос -- глубже. -- Хозяйка этого города.
Хозяйка этого города.
За спиной шумела площадь. Жажда острыми песчинками царапала горло.
-- Прошу, разреши мне пить кровь на своей земле, -- проговорил Лабарту, не отводя взгляда.
Инанна-Атума вдруг улыбнулась, широко, обнажив клыки. А потом подалась вперед и взяла Лабарту за руку, потянула к себе.
-- Только ли крови ты хочешь? -- спросила она, и в словах ее звенел смех.
Руки ее были уверенными и нежными, полные губы манили.
Лабарту улыбнулся в ответ.
-- Мужчины не могут скрыть от меня своих желаний, -- продолжала хозяйка Лагаша. -- Если оставишь подношение на алтаре Богини, я одарю тебя ее милостью.
-- У меня есть золото, -- кивнул Лабарту и на миг закрыл глаза. Ее волосы пахли благовонными травами и сладким маслом. -- Есть серебро и лазурит... Но сперва мне нужна кровь.
Инанна-Атума засмеялась, звонко, запрокинув голову.
-- У меня есть жертва для тебя! -- воскликнула она, и, не дав ответить ни слова, потянула за собой в дом.
Они миновали внутренний двор, где уже царили сумерки, и оказались в малом святилище. Огонь трепетал в медных и каменных плошках, в углах дрожали тени. У дальней стены стояла статуя богини -- украшенная тканями и драгоценностями в неверном свете она казалась почти живой -- и Лабарту положил перед ней свое подношение.
-- Сейчас ты утолишь свою жажду, -- пообещала Инанна-Атума. -- Подожди.
Потом повернулась и скользнула к двери. И походка ее была такой стремительной и легкой, а браслеты на запястьях и щиколотках звенели так напевно... Лабарту не сумел удержать слова, они вырвались сами собой:
-- Ты танцуешь?
Инанна-Атума оглянулась, застыв на пороге.