Мы едем по берегу против течения реки, с юга на север. Наша «Волга» легко преодолевает песчаную зыбь — обмелевшие русла рек, оставляя за собой завесы пыли. На песке сушатся сети, пахнет вяленой рыбой, застряли на мели плоты, связанные лианами, ждут большой воды лодки-катамараны. Сейчас ее так мало, что обнажился рыхлый зеленоватый ил. Питьевую воду развозят по деревням в бочках на буйволах. У отстойников, где еще можно зачерпнуть немного влаги, выстроились шеренгой канистры, глиняные сосуды, а их обладатели, терпеливо дожидаясь очереди, сидят в тени дерева.
В очереди за питьевой водой
Издалека носят на головах кувшины с водой стройные женщины, бирманские золушки. Жаль, принцев нет. Впрочем, как знать? Сюда, в провинцию, приезжают из столицы студенты-добровольцы, чтобы научить золушек читать и писать и мечтать о новой жизни. Многие женятся и остаются в деревнях учительствовать.
В стране объявлен всенародный бой неграмотности. Началось с того, что несколько студентов решили провести каникулы в деревне и научить желающих грамоте. Их почин мгновенно был подхвачен, и через месяц таких энтузиастов-учителей было уже две тысячи. Проводящиеся с 1969 года ежегодные кампании по борьбе с неграмотностью приняли общенациональный характер. За это время научились читать и писать полтора миллиона тружеников. Кампания по ликвидации неграмотности называется «три А», так как именно с этой буквы начинаются бирманские слова: чтение, письмо, счет. Создана даже специальная эмблема — круг, внутри которого три буквы А. Такую эмблему можно увидеть на плакатах, марках, книгах, на рубашках студентов. Намечено полностью покончить с неграмотностью в стране. Сидят за книгами старики и дети, солдаты и бойцы народной милиции, женщины с грудными детьми на руках. «Умеешь читать-научи другого!» — призывают красочные щиты на дорогах. А перед въездом в одну деревню мы увидели плакат: «Наша деревня освобождена от неграмотности!» Таких «освобожденных» сел становится все больше. За успехи в народном просвещении Бирма удостоена премии ЮНЕСКО.
Чем выше мы поднимаемся на север, тем скупее краски. Остались позади гибкие кокосовые пальмы, потянулись плантации пальм тодди. Мы — в средней Бирме. Тодди — кудлатое, веселое дерево. Из его сладковатого сока готовят легкий хмельной напиток, напоминающий брагу. Видим, как смуглый, босой мальчишка, закинув вверх плетенную из ротанга лестницу, ловко взбирается по ней к кроне дерева. Точным движением он надрезает плодоножку и подвязывает к месту надреза круглую чашу. Скоро она наполнится соком.
Но постепенно плантации пальм вытесняются желтой холмистой степью: значит, близок нефтяной Чау. А потом начинается сухая зона. Здесь царит цвет утомительно серый, словно прошла по земле саранча, не пощадив ничего. Сушь такая, что кажется, дерево с алыми цветами воспламенилось от жары. Оно так и называется «пламя леса».
На деревья навиты охапки сена, словно гнезда исполинских птиц. Таким способом сено хранят — его не достать бродячему скоту, в нем не скапливается вода, а ветер быстро просушивает.
Как руки лешего, торчат из земли узловатые воздушные корни баньяна. К дороге подступили густые заросли кактусов. Удивительное это растение, кактус: страшный, неуклюжий, он вдруг выстреливает хрупкий, беззащитный цветок и нежно оберегает его своими руками-колючками, и от контраста цветок кажется сказочным. Но здешним жителям не до сравнений. Для них кактусы — обычные заборы, а кроме того, они — злостные сорняки, которые надо выкорчевывать, чтобы на их месте возделать поля.
Наше внимание привлекла голубая гора Поупа, увенчанная белым монастырем. Это потухший вулкан, очень почитаемый в Бирме. По преданию, здесь обитают духи-наты. Кузнец Махагири и его сестра — прекраснолицая Дева. Она была женой короля. Завидуя славе и силе кузнеца, король хитростью заманил его во дворец и велел бросить в костер. Сестра добровольно разделила его участь. Сгорев в пламени, оба они стали натами — хранителями Бирмы. Такова легенда. Кстати, здесь на горе состоялось первое заседание Антифашистской лиги народной свободы, которой не в легенде, а в жизни суждено было сыграть роль хранительницы Бирмы.
Недалеко, в засушливом районе Чемаутаун (Петушиный гребень), четыре года трудились советские механизаторы, почвоведы, ирригаторы. Вместе с бирманцами они воздвигли плотину длиной в два с половиной километра. Чтобы не снести при строительстве пагоду, плотину пришлось удлинить. Высокая дамба образовала водохранилище. Отсюда вода бежит по оросительным каналам. В краю, где трудно было добыть даже питьевую воду, теперь плещется озеро. Инженер плотины У Хла Тун рассказал, что крестьяне могут сейчас снимать по два урожая в год.
Проезжаем плантации гевейи — «плачущего дерева». Женщины, сборщицы каучука, проворно обходят деревья, сливая в ведро из подвешенных к надрезанным стволам чашечек «резиновое молоко». Они спешат: деревья дают сок только утром, потом отдыхают. Плантации страны дают пятнадцать тысяч тонн каучука в год, две трети из них идет на экспорт. Правительство ввело монополию на продажу каучука. На одном заводе нам показали, как «созревает» каучук. В белый вязкий сок — латекс — вводят коагулянт, сок сворачивается в творожистую массу. Массу прессуют, отжимают жидкость. Полученные пласты помещают в коптильни, где они приобретают желтовато-кремовый цвет. Эти пласты экспортируют.
В маленьком уютном городе Магуэ, где мы устроили получасовой привал, в кинотеатре шел советский фильм «Аладин и волшебная лампа». Это было неожиданно и приятно. Однако пора снова в путь. Указателей дорог мало, только на бирманском языке, но с нами шофер, карен Ко Со Саун, по-дружески переименованный в Семена. Он везет нас к Пагану, первой бирманской столице.
ПАГАН — НАЧАЛО НАЧАЛ
Уехать из Бирмы, не увидев Пагана, — все равно что уйти от родника, не утолив жажды. Паган — исток страны, отсюда началась ее духовность, государственность, культура. Некогда могущественное царство, а ныне безлюдный город, уснувший на берегу Иравади почти семьсот лет назад, город тысяч храмов. Лежит Паган в самом сердце страны, на древних торговых путях из Индии в Китай, и добраться до него непросто. Поезда туда не идут, самолеты редки, а машина может пройти только в сухой сезон.
Время расцвета Пагана часто называют золотым веком бирманской истории. Утверждают, что пятьдесят пять королей в течение двенадцати веков, начиная со 168 года, правили Паганом, и все они строили пагоды. Однако документальная история города началась в XI веке.
Расцвет Пагана связывают с именами царя Анируды, мудрого и просвещенного правителя, и его сына — короля Чанзитты. Анируда объединил страну и сделал Паган столицей. Он утвердил буддизм, вместе с которым в Бирму пришла письменность. Чтобы завладеть священными рукописями, он покорил соседнее царство Татхоун, пленил короля и пригнал в Паган тысячи рабов. Анируда собрал строителей и возвел в долине Иравади прекрасные пагоды.
Покрыв на машине семьсот километров за день, мы добрались до Пагана поздним вечером. Город тонул в сумерках. Сиреневое небо быстро темнело, поглощая силуэты островерхих храмов и пагод.
А потом первое утро в Нагане. Спит еще не тронутая солнцем старая земля. За порогом — тревожная неизвестность. Из окна отеля виден самый высокий храм Табинью, а за ним — море ступ и храмов, бесконечная поэма в камне во славу Будды. Поразительное впечатление производит Паган: он предстает в руинах, запустении и отблесках былого величия. Легкие зонтики пагод и резные арки храмов устремлены ввысь, и оттого город кажется невесомым.
Тихо. Какая-то вселенская тишина. Будто нет на планете двадцатого века. В памяти всплывают забытые поэтические строчки о нирване: