— Правильно! — крикнули ребята.
— Он настоящий парень!
— Коммунар! Биробиджанец!
В бригаду вошли также Файвка и Мейер Рубин. Они пожимали друг другу руки;
— Теперь начинается новое соревнование! Не правда ли, Файвка?
Файвка не возражает: он всегда готов с кем-нибудь соревноваться.
На берегу все еще шумно. Фриду трудно утихомирить разгоряченных ребят.
Берка сидел в стороне и поплевывал на воду.
Надвигалась ночь, темная, тяжелая.
Машины заговорили веселее. Обновленная бригада стала крепкой. После двух-трех дней работы большие участки острова оказались оголенными, а на площади многих гектаров лежали груды сена. Росли и стога. Ребята нажимали изо всех сил.
— Скошенное сено не оставлять! Если ударит дождь, оно пропадет! — говорит Ривкин. — Придется на день-два остановить машины и бросить все силы на уборку.
Но пока машины работают вовсю. Ривкин сияет. Машина идет хорошо.
— Совсем другое дело! — говорит он Файвке. Тот никак не может установить ножи так, чтобы трава срезалась под корень.
Файвка злится, гонит лошадей за Рубиным, который успел уйти далеко к горам.
— Эй! — кричит Файвка. — К горам не лезь! Там охрана…
Ему не угнаться за Рубиным.
— Ты уже когда-нибудь работал на машинах? — спрашивает Файвка.
— Работал, да не на таких. А когда знаешь одну, легче и к другой приспособиться. — Рубин смотрит Файвке прямо в глаза и улыбается, как победитель. — Тоже мне машина! Ты дай мне машину с моторчиком, с шестеренками, с шурупчиками… Машину с механизмом! Вот тогда посмотришь!
Рубин очень доволен, ему доставляет удовольствие сидеть на косилке и откладывать в стороны скошенную траву.
— Вот мастера, — говорит Файвка, который едет сзади, — на машинах они вон как щелкают! Эй! — кричит он Рубину. — Думаешь, наши ребята на машинах не умеют?
— Знаю, что умеют, а вот ты еще не умеешь, тебе учиться надо на машинах работать.
— Я не умею? Мастер задрипанный! — кричит Файвка, окончательно выведенный из себя. Он щелкает кнутом, гонится за Рубиным.
— Эй, Файвка! — кричит бригадир Златкин. — Отпусти ножи, не оставляй наполовину срезанную траву!
Файвка останавливает машину, слезает с сиденья и, нажимая на шатун, говорит, ни к кому не обращаясь;
— И на машинах научимся, ничего! И с моторчиком, и с шестеренками, и с механизмом, — повторяет он слова Рубина и щелкает бичом. — Вьо, лошадки, вьо!..
Вот уже несколько дней, как горы окутаны серым туманом, предвещающим дожди. Душно. Травы томятся, никнут к земле. Стогометальщики истекают потом. Предвещает дождь и то, что комары неистовствуют, а также нашествие мокриц — крошечных, едва заметных мушек, которые забираются под платье и обжигают укусами так, что за сердце хватает.
Новички, приехавшие помогать, нет-нет да и пожалуются;
— Кусают!
Они работают с искусанными лицами, с красными, заплывшими глазами.
Иные говорят;
— Значит, это правда, что говорили о комарах…
Ривкин утешает их:
— Это только на первых порах трудно… Привыкнете, кожа загрубеет, и вам будет наплевать…
Такие разговоры ведутся в минуты перекура. Теперь копны ставят все, кроме стогометальщиков. Косилки покрыли весь остров грудами сена. Сейчас это сено сгребают. Файвка ставит стога, а Рубин и Груня вяжут копны. Они работают на пару и улыбаются друг другу.
— С тобой хорошо работать, — говорит Груня.
— Ладно. Можем заключить договор.
— И у меня хочешь выиграть? — спрашивает она и улыбается.
Молчат. Работают еще быстрее, и оба довольны.
Сегодня шли с работы без песен. Настроение портили облака. Ведь еще сотни копен и десятки гектаров скощенного сена ждут уборки, а горы стоят насупившись, небо обложено тяжелыми тучами, темнеющими с каждым часом. На берегу сегодня скучно. Ужинают молча. Ривкин ходит возле лошадей, которые настороженно смотрят в сторону гор. Оттуда доносится грохот, будто тяжелые камни катятся по скалам.
— Ночью будет дождь, — печально заявляет Ривкин, и от его слов как будто еще темнее становится на берегу.
Ребята идут спать молча, в грустном настроении, словно ожидая чего-то недоброго.
Ночью начался проливной дождь. Ребята толкались у входа в палатки, потом ложились, накрывались с головой и тут же засыпали.
Утром на работу вставать не пришлось. Никого не будили. Не спали только бригадиры. Они ходили по берегу под дождем. Горы будто занесло куда-то далеко к горизонту. Небо над Амуром расстилалось набухшее и печальное. Река бурлила и пузырилась, вскипая пеной под ливнем.