— Вот, ваше величество, — сказал он, — имею высокое счастье представить вам обер-камергера двора ее высочества герцогини Анны Иоанновны — Эрнста Бирона.
Бирон отвесил низкий-низкий поклон.
— Здравствуйте, любезный Бирон! — весело проговорил юный император. — О вас наш милый Остерман рассказывает чудеса, как о великом знатоке лошадей. Правда это?
Бирон снова низко склонился перед императором, и еле заметная судорога передернула его лицо. Упоминание о его «лошадиных способностях» было для него хуже ножа острого: слишком уж много «съел» он «конюхов».
— Да, ваше величество, я знаю толк в лошадях; я очень люблю этих благородных животных, — вкрадчиво ответил он.
— Так что же вы торчите в должности обер-камергера в Митаве? — воскликнул Петр II. — Хотите, я вас назначу моим обер-шталмейстером?
— Почтительнейше благодарю вас, ваше величество, за столь высокую милость!.. — ответил Бирон.
— Так хотите? Ну и отлично! Ты распорядись об этом, князь Иван! — повернулся император-отрок к Долгорукому. — А теперь, не теряя времени, в путь-дорогу, господа! Вот сейчас, кстати, мы и проверим ваши познания, господин Бирон.
В густом бору за Преображенским, который тянулся на много верст, находился охотничий дом-замок, куда частенько наведывался со своей свитой, во главе с беспутным Иваном Долгоруким, юный Петр Алексеевич.
Тут проживал целый штат егерей, всегда готовых к приему высокого гостя, а для того чтобы охота выходила веселее, в этом лесном «Парадизе» хранились огромные запасы вина; очень часто появлялись и женщины, только не из числа придворных дам. Об этом чрезвычайно рьяно старался наперсник молодого царя. Эти веселые «охотничьи дамы» — как величали их в кружке императора — были по большей части иностранки, которых уже и тогда стало появляться немало в древней столице русской империи.
Бирон ехал вместе с Петром Алексеевичем. Всю дорогу император, болтая без умолку, засыпал того расспросами о статях, мастях и породах лошадей, и великолепное знакомство Бирона со всем этим приводило отрока-царя в восхищение.
— Вот это, Иван, — знание! — то и дело повертывался он к своему любимцу Долгорукому.
— Это у господина Бирона, очевидно, наследственное, — надменно улыбнулся Долгорукий.
Бирон вспыхнул и зло поглядел на «нахального мальчишку», наперсника императора.
— Почему наследственное? — наивно спросил Петр Алексеевич.
— Кажется, отец господина Бирона был конюхом у герцогов Кетлеров… — насмешливо бросил Долгорукий.
Бирон заскрипел зубами. Кровь бросилась ему в голову.
— Прошу простить меня, ваше величество, но я не полагал, что в вашем высоком присутствии мне придется выслушивать дерзости, — дрожащим от бешенства голосом проговорил он.
Петр Алексеевич укоризненно поглядел на своего фаворита:
— Что это тебе, Иван, пришло на мысль обижать милого господина Бирона?
— С тех пор, ваше величество, правда почитается за дерзость? Отец господина Бирона был действительно низшим придворным служащим в кетлеровском митавском замке. Разве я лгу, господин Бирон?
Что мог ответить на это Бирон? Но в его голове пронеслась угроза:
«О, погодите, погодите! Скоро я вам покажу, что значит оскорблять такого человека, как я!»
Необычайное оживление воцарилось в лесном охотничьем замке. Отовсюду сбегались егеря, послышались звуки охотничьих труб.
Бирон стоял около Петра Алексеевича и восхищался лошадьми и собаками:
— О, ваше величество, какая у вас великолепная охота!
Это страшно нравилось царственному отроку.
Перед отправлением на охоту состоялся завтрак. Весь стол был уставлен бутылками и графинами. Иван Долгорукий подошел к юному императору и что-то тихо шепнул ему.
— Удобно ли? — донесся до чуткого слуха Бирона ответ императора.
— А почему нет? У нас всегда так было заведено.
— Ну, хорошо… Пусть идут…
Распахнулись двери — и в комнату впорхнули женские фигуры. Одна из них, одетая танцовщицей гарема (баядеркой), подбежала к императору и вскочила к нему на колени.
— Наконец-то вы прибыли, повелитель Немврод! — воскликнула она по-французски и совершенно фамильярно обвила шею императора своими пышными розовыми руками.
Это было до такой степени смело-неожиданно, что у Бирона вырвался подавленный возглас удивления.
Юный император сам смутился. Он резким движением столкнул с ног француженку и крикнул:
— Убирайтесь!
Завтрак начался, но никакого веселья не было. Князь Иван Долгорукий, сидевший рядом с Петром Алексеевичем, усиленно подливал ему в кубок вино.