– Ах, Саша! Наконец-то!
Оглянулась – никого. Повисла у Кудашева на шее.
– Все! Никуда больше не отпущу! Обещал десять дней только мне одной посвятить. А сам?!
Кудашев на руках внес Лену в дом.
– Почему в одном платьишке? Что бы душегрейку не накинуть! Четыре градуса мороза могут на четыре месяца в постель уложить!
– Кого учишь! Медицинский работник я, а не ты! Фу… Кудашев, да ты весь порохом пропах! Выросла я в семье, где револьверы по стенам развешаны, но такого запаха ни от папы, ни от Максима Аверьяновича никогда не слышала. Все понятно – мозоль на указательном пальце набил. Что это? И на левой руке тоже?!
Вдруг, Леночка расплакалась.
Кудашев не знал, что сказать.
Лена платочком промокнула глазки.
– Ротмистр Кудашев, признавайтесь, куда и на сколько в этот раз лыжи навострили?
– Да, это так, в охотку. Новобранцев обучаю…
– Ладно, новобранцев… Знаю, что не барышень, и то хорошо. Обещал меня на «Оборону Севастополя» сводить. Я уж думала, не судьба. Смотри, что в газете пишут, – подала Кудашеву свежий номер «Асхабада».
Кудашев прочел вслух колонку, обведенную синим карандашом:
– «Синематограф «Асхабад», что по улице Куропаткина, открывает Рождественские показы новым шедевром российского и мирового искусства – исторической батальной фильмой «Оборона Севастополя», созданной с высочайшего соизволения Его Императорского Величества Государя Императора фабрикантом русского синема, Александром Алексеевичем Ханжонковым, запасным есаулом Донского казачьего войска! Впервые в мире создана средствами синематографа грандиозная по масштабам, совершенная по новой технике съемок и художественному уровню эпопея, посвященная истории трагической и героической обороне Севастополя. Все шестьдесят минут показа зритель будет осознавать себя участником событий 1855 года. Недаром второе название фильмы звучит как «Воскрешение Севастополя»!
Впервые при показе фильма будут задействованы два проекционных аппарата, что позволит смотреть все десятиминутные части без перерыва на перезарядку.
Композитором Григорием Казаченко специально к фильме написана музыка, ее звучание сопряжено с действиями, изображенными на экране. Шумовые эффекты боев воссоздаются специальной командой из подготовленных специалистов саперного батальона. Публика может не беспокоиться при выстрелах холостыми патронами.
С 25 декабря по 31-е, кроме понедельника, сеансы ежедневно в два часа пополудни и в семь часов вечера. Музыкальное сопровождение днем – фортепиано, вечером – духовой оркестр и хор Асхабадского благотворительного общества.
Цена билетов на дневной сеанс от десяти копеек серебром, вечером – от полтинника. Билеты с доставкой можно заказать по телефону».
– Что скажешь? – спросила Лена. – Пойдем 25-го?!
– Нет, не пойдем! Двадцать пятого у нас с тобой свадьба. А в ночь на двадцать шестое мы едем в свадебное путешествие! Правда, не в Париж, и не в Ниццу, а в наш родной Красноводск! Ура?
– Ура! Ура!
Кудашев на руках кружил Леночку по залу. Не останавливаясь, открыл полированную крышку граммофона, опустил на пластинку головку с иглой. Теперь он танцевал вальс под музыку Йоханна Страусса – «На прекрасном голубом Дунае».
Музыка кончилась, Лена с Сашей хлопнулись на тахту.
Кудашев достал из внутреннего кармана кителя три открытки.
– Леночка! Одевайся. Через два часа мы должны сидеть в Русском театре в ложе Начальника области. Предварительный сеанс синема для отцов города. «Оборона Севастополя»! Три билета. Самого Шостака не будет. И Владимир Георгиевич приболел. От него эти пригласительные. Третий – Татьяне Андреевне. Она скоро?
Хлопнула калитка, залаяли алабайчики. В дом вошла госпожа Баранова. Леночка подбежала к ней, помогла раздеться.
– Танечка! Едем в театр на «Оборону Севастополя»!
Баранова подошла к Кудашеву.
– Здравствуй, Саша. Максим Аверьянович пять дней назад убыл неизвестно куда. Хмурый. Не звонит. В Кеши сама названиваю, толком никто ничего сказать не хочет. Не до синема мне.
– Служба у него, Татьяна Андреевна. Не в первый же раз.
– А мне и в сотый раз тяжело.