Взрыв, взрыв! Сколько можно нас утюжить? Где наша батарея? Или на свете остался лишь главный калибр адмирала Того с его снарядами, начиненными шимозой? Бум…
Кудашев потерял сознание, стал медленно сползать с кресла.
Леночка мгновенно перестала плакать. Вцепилась в Александра Георгиевича обеими руками. Татьяна Андреевна раскрыла сумочку, вынула флакончик с нашатырным спиртом. Дала понюхать. Кудашев пришел в себя, поднялся с кресла, пошатываясь, пошел к выходу. Леночка вослед. Кто-то слева прокомментировал: «Пить надо меньше!».
В «фарфоровой» комнате Кудашев освежил под умывальником голову. Сделал пару глотков холодной воды. Причесался, поправил мундир. Вышел в фойе. Леночка терпеливо ждала его. Подошла, обняла. Погладила, встав на цыпочки, его мокрую голову.
– Как ты?
– Терпимо.
– Пойдем домой?
– Не, вернемся, досмотрим…
Вернулись, сели на свои места. Фильма шла к концу. На экране – живые участники реальной обороны Севастополя. Старики и старушки. Седые, сморщенные летами и жизнью, но дожившие до дня, когда синематограф сможет запечатлеть их, еще живых, для потомков. В их руках палочки и клюшки, они поддерживают друг друга ослабевшими руками, их одежду украшают кресты и медали. Их глаза чисты. Такими они и остались в Вечности. Защитники Севастополя 1855 года…
Гаснет экран. Зажигается большая люстра. Дирижер держит своей палочкой мощный заключительный аккорд оркестра и хора. Резким движением руки снимает фермату. Конец. Минута тишины. А потом – аплодисменты. Овация!
Дирижер поднимает руки, взмахивает палочкой. Оркестр и хор торжественно начинают: «Боже, Царя храни! Сильный державный…»… Зал, как один человек, подхватывает: «Царствуй на славу, на славу нам». Поют зрители, поет Леночка, поет Татьяна Андреевна, поют музыканты оркеста, оставив свои инструменты.
Молчит лишь один Кудашев. В его ушах звон, он снова чувствует, что стоит в преддверии своего страшного бреда, пытки горячей каменной осыпью. Еще мгновение, и он потеряет сознание.
В чувство Кудашева приводит простой вопрос, заданный господином в штатском фраке с бриллиантовой булавкой в галстуке:
– А почему господин офицер молчит, не поет? Слов не знает?
Звон в ушах Кудашева пропал, как по волшебству. Бредовое состояние исчезло. Он обернулся к штатскому. Оценил мгновенно: «Залетный торгаш. Предприниматель, может, банкир. Не боец». Ответил:
– Слова знаю, музыкального слуха нет.
Гимн окончен. Публика повалила к выходу.
«Банкир» повернулся к Кудашеву спиной, напоследок бросив:
– Пить надо меньше.
– Хорошо, – ответил Кудашев.
*****
После сеанса прошлись пешком. Татьяна Андреевна решила прогуляться по лавкам Русского базара, а Леночка с Кудашевым направились прямиком на Андижанскую. По свежему воздуху в хорошую погоду получасовая прогулка только на пользу.
Леночка прижалась к его руке.
– Прости, Саша! Не осуди меня, но больше никогда не приглашай меня на этот великосветский птичий двор... Могли бы и по полтиннику билеты купить, без духового оркестра на общий сеанс сходить. Мне не нужно лишних унижений. Я свою гордость имею...
Кудашев промолчал. Не хотелось серьезным разговором вечер портить. Но, про себя, исходом конфликта был доволен. Понял, плакса-Леночка превращается в сильную женщину, которая умеет за себя постоять. А Леночке его ответ не был нужен. Без слов знала, что Саша все и сам понял. Лена была рада поговорить с Сашей, поделиться своим, личным. Не часто выпадала такая возможность.
– Ты знаешь, у меня послезавтра экзамены. Сдам, готова. При областной больнице Красного Креста и Красного Полумесяца открылось Заведение Московского Повиального Института. Через год получу Свидетельство. Как ты думаешь, правильно?! Кроме того, в новом году по весне окончу Школу массажа врача Белобородого при нашей же областной больнице, тоже будет Свидетельство! И это не все. В мае будет открыто Училище фельдшериц с двухлетним обучением. Обязательно поступлю и закончу! Жаль, даже образование, полученное на Высших женских медицинских курсах в Москве и в Петербурге при Медико-хирургической академии, не дает права работать врачами. Почему? Чем врач-женщина может быть хуже врача-мужчины? Да у нее сострадания к больному больше будет, и у больного больше доверия к женщине. Это я уже на собственном опыте знаю!