И все равно красноводчане всегда будут любить свой город.
Красноводский вокзал – первый в списке достопримечательностей. Мало кто помнит его строителей, и вряд ли кто из пассажиров назовет имя русского архитектора Бенуа Алексея Леонтьевича, связавшего свою судьбу со Средней Азией. Многие проекты Бенуа заказывались самим генерал-губернатором Туркестана генерал-адъютантом фон Кауфманом Константином Петровичем.
Здание привлекает внимание. Второй такой красоты во всей Средней Азии не отыщете.
Башенки, углы, полуколонны, арки амбразур окон и дверей из камней двух цветов – белого и черного. Острозубчатые парапеты крыши. Алькасар, да и только. Почти мавританский стиль. Но здание венчает истинно русский шатровый купол. Знающий человек вспомнит еще уцелевшую кое-где московскую допетровскую архитектуру.
Утреннее солнце окрашивает белые камни стен и башен в розовый цвет. Покидая вагоны, пассажиры от перрона прибытия поднимаются к вокзалу двумя каменными лестницами на широкую площадку. Проход в высокие с каменной аркой двери, выход на привокзальную площадь.
Никто не ждет Кудашевых в этом городе.
Они едут в наемном фаэтоне в дом, в котором еще остались квартиры, хранящие запахи детства. По хорошей погоде Леночка приняла решение, не спеша, проехаться по всему городу. Первые впечатления самые трогательные.
Кудашев передал ключи от квартир Митрохину, успел пошептаться с Брянцевым. Вахмистры убыли с вокзала самостоятельно, с багажом, в таком же фаэтоне.
От вокзала проехали в порт мимо церкви, которую все называли Железнодорожной. Сделали большой круг по улицам Главная, Челекенская, Набережная. Мимо здания Полицейского Управления, дома градоначальника со стеклянным куполом зимнего сада. У торговых рядов купца Епифанова пожилой усатый шашлычник в каракулевой папахе разжигал мангал. Голубой дымок саксаула напомнил Кудашеву: истек пост, можно и шашлычком досыта оскоромиться! Вывеска ресторана гостиницы Торгового общества «Кавказ и Меркурий» с изображением даров моря на фарфоровых и серебряных блюдах могла бы посоперничать со знаменитыми натюрмортами фламандского художника Франца Снейдерса. Что, Снейдерс! Разве холодное Северное море может поставить к мольберту живописца или на кухню ресторана живого осетра весом в пуд! А в Красноводске – запросто.
«Обедаем здесь», – решил Кудашев. – «Солдатская стряпня Митрохина еще успеет надоесть».
Промелькнуло здание Офицерского собрания, соляный двор купца Гиреева. Проезжая мимо железнодорожного лесо-дровяного склада, увидели торговца молодыми зелеными елками.
Лена и Саша переглянулись. Остановили фаэтон, купили елочку. Даже на морозце ощутили запах хвои. Снова переглянулись. Заулыбались оба.
Побывали на кладбище. Постояли на могилах своих родителей. Кудашев дал денег кладбищенскому сторожу прибрать могилки, покрасить свежей масляной краской кресты и оградки. В церкви поставили свечи и на канун в поминовение, и Спасителю, и Богородице. Заказали заупокойную службу.
Подъехали к пассажирскому вокзалу морского порта. Вышли из фаэтона. Просто погуляли. Смотрели на серое море.
Купили булку, стали кормить чаек. Чайки сначала хватали крошки на лету. Потом, осмелев, стали клевать хлеб из рук.
– Оголодали, бедные, – сказал Кудашев. – Что поделаешь, зима.
– А помнишь, Саша, – откликнулась Леночка, – мы с тобой в Красном Кресте воробьев печеньем кормили. Ты еще позавидовал их реакции на лету крошки ловить! Как давно это было…
Хлеб кончился. Кудашев стал бросать в воду камешки.
– Два с половиной месяца назад. 11 октября 1911 года.
– Всего лишь? Не верится. Столько всего было!
– Я первого октября в Красноводск из Владивостока приехал. Там после войны и плена в штабе у Гродекова не служба была – синекура. Вспомнить нечего. Зато здесь по полной закручен. Знаешь, понятие «время» удивительная вещь. Вот часы, – Кудашев открыл крышку, глянул на циферблат, – день за днем механически отбивают сутки равные по времени. А человек по-разному воспринимает время жизни, прожитое им. Когда был в плену, два года тянулись, как двести лет. А сейчас вспомнить нечего, всего несколько эпизодов. Если их перевести в реальное время – получится три-четыре дня. А по прибытию в Закаспий за два с половиной месяца столько событий произошло – иному на целую жизнь хватило бы!