Подошли к окну на Каспий. Два выдающихся от берега в море пирса. К одному пришвартован пароход «Геок-Тепе», ко второму с двух сторон – две канонерские лодки «Ардаган» и «Карс».
Филимонов протянул Кудашеву бинокль:
– Полюбуйтесь, Александр Георгиевич, что неделю назад в порту Энзели персы с нашей канонеркой «Ардаган» сделали. Она к нам правым бортом. Изуродовали!
Кудашев поправил резкость, увидел пробоину по носу выше ватерлинии, забитую деревянной пробкой.
Филимонов продолжил:
– Максим Аверьянович свидетель. Семьдесят пять миллиметров. Скорострельная горная пушка Круппа. Без предупреждения. Спасибо командиру, второго выстрела не дал сделать. Сровнял береговую батарею с землей. Больше в Энзели ни одного выстрела в нашу сторону не было. Всегда убеждаюсь, на Востоке понимают только силу. Никакие посулы и перспективы, никакая дипломатия этой силы не имеют. Боятся, значит уважают. Туркменская сотня из иррегулярной конной бригады порт Энзели зачистила. Шахсевены и бахтиары близко не подходят. Сегодня отправляем усиление: эскадрон подъесаула Брянцева из Первого Таманского и пятьдесят сабель из Первого Кавказского, да одну полевую батарею, да конный пулеметный взвод. Погрузка идет нормально. Здесь нет беспокойства. Разгрузка очень тяжела. Энзели порт мелкий, пирс маленький, только для рыбачьих лодок. В ялах казаки с грузом, а кони вплавь на поводу за ялами сами без седел плывут. А вот как с тяжелой техникой быть, еще не пробовали.
Кудашев вернул бинокль:
– Простите, задам вопрос, все равно потом узнаю. Насколько серьезна эта «персидская экспедиция»?
Полковники переглянулись. Кияшко решил ответить:
– Основные силы уже вошли и продолжают входить из Кавказского Военного округа через Джульфу и Решт. Персидская казачья бригада уже получила мощное подкрепление. С Тебриза снята осада, мятежные ханы и революционеры либо арестованы, либо бежали. В Тегеране спокойно. В горах на границе с Турцией идут бои.
Полковник Филимонов протянул Кудашеву руку:
– При всем уважении, Александр Георгиевич, прошу прощения. Нам надо работать. За морскую переброску каждый из нас отвечает головой. Я сам иду на «Геок-Тепе», полковники Баранов и Кияшко на канонерских лодках «Ардаган» и «Карс» соответственно.
Простились.
Полковник Баранов вышел проводить Кудашева. Спросил, как Лена?
Кудашев вздохнул:
– Вчера вечером еще праздновала с подругами на девичнике. Сегодня с утра, наверное, плачет. Чувствует беду.
Баранов взял Кудашева двумя руками за плечи:
– Привези Леночку. Проститься хочу.
Кудашев взмахом руки привлек внимание Брянцева, стоявшего у коляски. Им уже были не нужны слова. Кудашев жестом изобразил женскую фигуру и круговым движением кисти приказал привезти ее в порт. Брянцев уехал. Баранов ушел к своим обязанностям. Кудашев остался на пристани.
Ровной цепью один за другим медленно двигались вооруженные с полной выкладкой казаки, держа в поводу лошадей. Кудашев прикинул по времени: через полчаса погрузка должна завершиться.
Подъехал фаэтон. Лена сошла, подошла к Кудашеву, прижалась к нему. Кудашев обернулся к Брянцеву, приказал:
– Извозчика не отпускай!
Вот по трапу на борт парохода поднимается последний. На пристань выходят командиры. От них отделяется и подходит к Кудашевым полковник Баранов. Леночка обнимает его, прижимается лицом к шинели. Она не плачет. Теперь она будет плакать очень редко. И только тогда, когда её никто не увидит.
Максим Аверьянович целует Лену, обнимает Александра.
– Авось, еще доведется увидеться!
Резко поворачивается и почти бегом спускается к пирсу. У трапа на канонерку машет Кудашевым рукой. Поднимается на борт. Матросы убирают трапы. На мачтах ветер полощет Андреевские флаги.
Маневренный паровозик выдает долгий гудок. Ему отвечают сначала «Геок-Тепе», потом свои звуки в прощальный аккорд один за другим вносят канонерки.
Густой чёрный дым из труб северный ветер несет на юг, в Персию, прямо по курсу. Один за другим судно, и сопровождающие его корабли выходят в открытое море…
Долго стояли на пристани Александр и Елена Кудашевы, провожая своих таманцев и кавказцев, своего Максима Аверьяновича.
– Это война? – спросила Лена.