Прохожий, человек Божий.
*****
В двадцать три ноль-ноль «литерный» гудком оповестил о выходе на маршрут со станции Асхабад. Помощник машиниста на ходу принял от диспетчера станции жезл. Электрожезловый аппарат Вебба-Томпсона надежно заблокировал на все триста пятьдесят три километра однопутевый перегон от Асхабада до Мерва. С этого момента ни один поезд не выйдет на этот путь до тех пор, пока машинист «литерного» не сдаст жезл диспетчеру станции Мерв. В Мерве Асхабадский жезл будет также вставлен в аппарат Вебба-Томпсона, который только при этом условии освободит второй жезл, который даст право на проезд в обратном направлении. Так что, опасения господина Олафа Йохансена, мягко говоря, были преувеличены.
Кудашеву был предложен ужин: ломоть ржаного хлеба, две холодные вареные картофелины, очищенная луковица, кусок солёной селедки и кружка кипятка, подкрашенная двумя кружочками сырой моркови. От селедки Кудашев отказался, но все остальное съел и морковный чай выпил. За ним наблюдали. Кудашев тоже не дремал. Накрывшись тонким арестантским одеялом и полуприкрыв веками глаза, он заметил, как многозначительно переглянулись конвойники, как тонко улыбнулся своим подчиненным конвойный поручик. Уснуть Кудашеву не дали. Офицер звякнул висячим замком, отпер дверь клети.
– Подъем. Сортир!
Кудашева провожали втроем. Дверь сортира оставили открытой. Кудашева это не обеспокоило. Пусть «это» будет проблема не его, а конвоиров! Унтеры смотрели на Кудашева. Офицер всей своей фигурой блокировал дверь на тормозную площадку. Кудашеву позволили вымыть руки и умыться. Проводили назад в клеть и заперли дверь.
В полночь за перегородкой у проводника звякнул колокольчик. Через минуту он постучал в дверь плацкартного купе. Начальник конвоя отпер дверь, пропустил проводника с подносом в купе, запер дверь, прошел к двери, ведущей в штабное купе, отпер ее, пропустил проводника и снова запер дверь. Через минуту в дверь постучали. Снова отперта дверь. Вошел ротмистр Лукашов.
– Непорядок. В штабном купе не закрыто окно. Помещение выстужено. Ужинать невозможно. Прошу навести порядок.
Начальник конвоя поспешил в штабное купе. Через минуту позвал старшего унтера на помощь. Кудашев услышал:
– Ничего не получается, господин ротмистр! Мы можем разбить стекло, выломать окно полностью, но закрыть его не в состоянии. Хорошо заклинило.
– Черт знает что! Называется «шведская работа»! Хорошо, идите! Через два часа с половиной в Мерве будем, вызовем слесаря с подходящим инструментом.
Серой мышью протрусил и заперся в своем купе перепуганный проводник.
Вернулись начальник конвоя и унтер. Подошли к клети, осмотрели Кудашева, прислушались к дыханию. Вернулись к столу.
Младший унтер принес чайник чая. Конвойники сели ужинать. Ели молча.
Кудашев уловил в букете запахов табачного дыма, лука и селедки, запах мясных армянских чебуреков. Хотелось спать. На душе было спокойно. После бараков японского плена железная клеть в шведском вагоне могла бы сойти за спальное купе в первом классе Восточного экспресса! А будущее?.. Нет и не было на белом свете человека, который мог бы быть уверенным на все сто в благополучном завтрашнем дне…
Однако! Быстрый поезд. Это что, за три с половиной часа от Асхабада до Мерва доедем? Фантастика. Действительно, если послушать стук колес… На наших примерно так: «Таг-дам! Таг-дам!». А «швед» выдает: «Тагадагадагадагадам»!
Кудашев засыпал и просыпался, засыпал и просыпался, как кот, который всласть кимарит после сытного обеда, но реагирует на каждый шорох. Вдруг сон пропал. Кудашев, сквозь ресницы осмотрел купе. Прислушался. Ни одного звука, кроме стука колес. Потом поднял голову. Конвойный наряд спал богатырским сном! Начальник конвоя спал за столом, положив голову на руки. Старший унтер видел сны на собственном ложе, укрывшись одеялом. Младший унтер спал, сидя на полу, привалившись к стене вагона. Всех троих чуть-чуть потряхивало на стыках рельсов, но это не мешало им спать!
Мозг мгновенно выдал Кудашеву аналогию: Шайтан-щель, чай с мятным листом и сушеной ежевикой, беспробудный сон самого Кудашева и его казаков…
А поезд продолжал мчаться, разрезая ночь и тьму песков Кара-Кумов электрическим прожектором. Колеса неутомимо выбивали с рельсов пыль и песок: «Тагадагадагадагадам»!
Вспомнились слова отца: «Глаза впереди – уши сзади! Учись использовать все свои органы чувств – зрение, слух, обоняние, осязание! Тонко чувствуй тепло, холод, движение воздуха, влажность. Видеть и наблюдать – разные вещи! Не пяль глаза, это и чучело в огороде умеет. Наблюдай! Не всегда важно нанести удар, но всегда важно суметь уйти от удара!».