Двадцать-тридцать лет назад без такой охраны ни один караван-баши, будучи в трезвом разуме, и не подумал бы отправиться в дальний путь. Не успеешь отойти от караван-сарая, как соколами вылетят на горячих конях из засады, из-за бархана, из дикого ущелья хивинцы, а то и сами текинцы в алых шёлковых халатах, по которым и сабля скользнет, не причиняя вреда грабителю. Ур! Ур! – кричат. Попробуешь сопротивляться – себе дороже. И товар потеряешь, и сам в рабство попадешь… Да, были времена.
Великий шёлковый караванный путь в Россию!
Ушло старое разбойное время в прошлое. Хивинских хан – полковник русской армии. Ахал-текинский – генерал майор российский. Аламанские подвиги в прошлом. Теперь текинцы пашут землю, строят каналы, выращивают хлопок, зерно, обустраивают виноградники, бахчи. Их охотно трудоустраивают строительными рабочими, в паровозных депо обучают слесарному делу, да мало ли, кто захочет – в Закаспии без работы не останется.
– Проснулись, Александр Георгиевич? Как вам этот пейзаж за окном? – в спальное купе вошел с полотенцем на голой шее сам Евгений Федорович Джунковский, заведующий Особым отделом, помощник Командующего войсками Туркестанского Военного Округа полковник Отдельного корпуса жандармов. – Можете идти умываться, я свой туалет закончил.
– Доброе утро, Евгений Федорович! Спасибо, иду, – Кудашев соскочил со своего ложа.
Принять душ в туалете штабного вагона самого генерал-губернатора Туркестанского края не каждому полковнику честь выпадет. Вода горячая, розовое мыло лесной земляникой пахнет, зеркало венецианского стекла…
– Вас побрить? – в дверь заглянул пожилой вахмистр жандармерии, сопровождавший во всех поездках Джунковского – «дядька». – У меня бритвы бельгийские. Евгений Федорович рекомендует.
Кудашев про себя улыбнулся: «Расслабляться, так расслабляться!», а вслух сказал:
– Если не затруднит, господин вахмистр!
– Можно просто – Иван Фомич, ваше благородие!
Стрижка и бритье закончились горячим компрессом и одеколоном «Шевалье Д`Орсей» из пульверизатора.
– Верно подметил Максим Аверьянович: «То ты в седле, то на тебе седло»! – подумал Кудашев. – «В минуту, когда конвоиры захлопнули железную дверь клети, приготовился пить свою горькую чашу до дна. Вот как все обернулось. Правда, еще не известно, что ждет в Санкт-Петербурге»…
В Ташкенте полковник Джунковский подкатил к «литерному» в роскошном штабном вагоне генерал-губернатора Туркестанского края Самсонова. Маневровый паровозик подогнал ташкентский вагон к петербургскому и мягко состыковал их. Весело «кукукнув», маневровый отцепился от штабного вагона и покатил по своим делам, а «литерный» тронулся уже с двумя вагонами в дальнейший путь по перегону Ташкент-Оренбург.
Формально, ротмистр Кудашев был все еще под арестом. О приеме арестованного под свою личную ответственность полковник Джунковский собственноручно расписался в карточке конвоируемого. Кроме того, в Ташкенте штабс-капитан Николаев, получил из Санкт-Петербурга шифрограмму, предписывающую произвести это действие. Наконец-то, был получен и ответ на шифрограмму, отбитую в злосчастную ночь 19 ноября в Мерве. Прямым текстом было сказано: «Донесение не раскрывается. Ваши способности криптографа явно преувеличены». Пришлось составлять и шифровать донесение снова. Ответ пришел быстро: «Получено. Изучается».