— Сима… — бархатный голос прорвался сквозь ватный барьер и нарушил очарование, в которое она погрузилась. — Что с тобой? Ты побледнела.
Сима опустила руки и покачнулась. Арман бережно придержал ее за талию. Сима решительно убрала его руку.
— Не надо, я в порядке. Просто солнце голову напекло. Надо было шляпу надеть.
— Идем, я покажу тебе, что мы откопали, — Арман сделал вид, что не заметил резкости девушки, взял ее за руку и повел к «носу» каменной головы.
Спящий воин смотрел на восток, и перед ним Сима увидела широкую яму глубиной метра полтора. Хакан Ногербекович уже спустился вниз и, расчищая поверхность камня от сухой земли, внимательно рассматривал ее.
— Да, все эти черточки и кружочки рукотворны. Похоже на надпись или ряд символов, возможно, охранных или имеющих отношение к исполняемому ритуалу жертвоприношения. А глубже копать пробовали? — начальник поискал взглядом Армана.
— Пробовали, там камень, вы разгребите землю, сами увидите.
— Да, совершенно точно — камень! — подтвердил Хакан Ногербекович, отрясая землю с рук. — А знаки уходят дальше. Видимо, они выбиты по кругу, по всей поверхности камня. Но здесь много работы, мы и за месяц не управимся. Знаете что, давайте пока зафиксируем то, что есть, а вечером подумаем, как быть дальше, — он протянул руку. — Помогите мне выбраться, ступени оплыли, рыли, видимо еще в прошлом году?
Арман кивнул.
— А с чего вдруг решили копать?
— Старики сказали, надо откопать, — Арман был немногословен.
— А-а! — Хакан Ногербекович понимающе поджал губы.
Работа вокруг камня закипела. Дядя Боря притащил лестницу — доску с набитыми на нее поперечными дощечками, Вадим Петрович взялся за фотоаппарат, Жора и Слава — за щеточки, а Сима пошла к машине за бумагой и карандашами, чтобы зарисовать символы. Арман попрощался со всеми до вечера и пошел вместе с ней.
Его Черногривый пасся рядом с лагерем археологов.
— Красивый конь, — Сима с восхищением смотрела на коня, — можно погладить?
— Можно.
Арман подвел вороного к девушке. Длинная челка легла на глаза Черногривого, чуткие ноздри коня трепетали, втягивая воздух. Сима протянула руку, но Черногривый фыркнул, испугав ее.
— Тихо, тихо, — Арман обхватил морду коня руками, — от тебя пахнет духами, ему не понравилось, извини.
— Я не душилась… но не понравилось и ладно, мне работать пора, — Сима снова почувствовала раздражение.
— Сима, подожди, я вечером приведу другого коня, спокойного, можем вместе прогуляться.
Сердечко Симы зачастило. После вчерашней встречи она только и думала, что об этом парне. Это ее злило. А сейчас вот как-то радостно стало…
— Ладно, тогда до вечера, — она улыбнулась.
Лицо Армана засветилось. От его улыбки горячая волна обожгла лицо, Сима сдерживала дыхание, чтобы не выдать свое волнение. А Арман достал из расшитого цветными нитями мешка, что лежал поперек коня, Симины кроссовки.
— Вот, поставь на солнце, еще мокрые.
— Ой, спасибо! Как ты достал?
— Палкой, — Арман вскочил на коня. — До свидания, Сима!
— До свидания…
Дядя Боря, наблюдая за ними с другого берега, толкнул в бок Жору.
— Смотри, этот казах нашу Симу обхаживает. Уведет девку, останешься с носом.
Жора посмотрел в след удаляющемуся всаднику и отмахнулся.
— Не уведет — абориген.
— Абориген, говоришь, ну, ну, а взгляд его видел? Симку от него разве что в жар не бросает!
Жора пожал плечами, но побежал к берегу на помощь девушке, которая переходила реку вброд, одной рукой прижимая к груди папку с бумагой, в другой держа шлепки.
Дядя Боря не ошибся. Каждый вечер Сима уезжала с Арманом, все увереннее сидя на коне, и возвращалась, искрясь от счастья. Они вместе провожали солнце, любуясь закатами, вместе, бок о бок, скакали по степи, настораживая ее обитателей звонкими голосами и смехом. Днем Арман уходил в степь с табуном, а Сима работала у камня.
Археологам помогали два парня из местных, они прорыли вокруг всего камня ров, углубившись в землю настолько, чтобы можно было рассмотреть символы. Хакан Ногербекович все же предположил, что это именно символы, а не буквы, и каждый знак может служить «печатью», не позволяющей какому-то духу покинуть свое убежище. Сима слушала опытного археолога, стараясь не только запомнить, но и записать в свой дневник его рассказы.