Но было и еще кое-что...
– Как ты считаешь, Dekker занимается отмыванием денег?
Изабель ненадолго задумалась.
– Вряд ли. Рикарду часто ходит по самому краю, но он знает, когда и где нужно остановиться. Отмывание денег – это серьезный конфликт с законом. Если прихватят, проблем не оберешься. Он вложил слишком много сил в то, чтобы создать себе репутацию человека агрессивного, но законопослушного. Не думаю, что он будет рисковать.
Я внимательно слушал. Она говорила искренне, а ее мнению я доверял.
– А почему ты спросил? Статья в IFR?
– Да. И Джек Лэнгтон. Помнишь про Dekker и наркоторговцах в Рио?
– Я знаю, что за этими словами ничего не стоит, – заупрямилась Изабель. – Мне известно абсолютно все, что мы делаем в Бразилии.
– Хорошо. Но дело не только в этом, – сказал я. – Тебе известна девичья фамилия Люсианы?
Это был вопрос, который вертелся у меня на языке с тех пор, как я познакомился с Люсианой на вечеринке у Рикарду. В суматохе последней недели я решил его отложить на потом. Но сейчас я хотел услышать ответ.
Изабель выглядела озадаченной, но все-таки ответила.
– Араган. Люсиана Пинту-Араган.
– Так я и думал, – сказал я. – Значит, Франсиску Араган ее брат?
– Брат.
Она подтвердила мою догадку. Бразильский финансист, упомянутый в факсе. Тот самый, которого Управление по борьбе с наркотиками подозревало в отмывании наркодолларов.
– В чем дело, Ник?
Я рассказал о втором факсе и о том, что скорей всего его украли из стола в мое отсутствие. И о том, с какой настойчивостью Эдуарду требовал, чтобы о новых факсах для Бельдекоса я сообщал ему, и только ему.
Изабель жадно ловила каждое мое слово.
– И что ты обо всем этом думаешь? – поинтересовался я.
– Даже не знаю.
– Но ведь что-то явно происходит.
– Судя по твоему рассказу – да. И все-таки я не могу поверить, что Рикарду в этом замешан. Это на него не похоже.
– Франсиску Араган его шурин.
– Это верно. Однако Рикарду до сих пор прилагал все усилия к тому, чтобы не иметь с ним никаких дел. Здесь я двумя руками "за". У Арагана очень нехорошая репутация в Бразилии. И отец говорил что-то похожее. Dekker всегда держался от него подальше.
– Публично – да. Но разве не могли по-тихому открыть ему счет в Dekker Trust?
На лице Изабель отразилось сомнение.
– Технически это не сложно. И все-таки не думаю... Это против всех его правил. Понимаю, это звучит довольно смешно, но у Рикарду есть правила, которые он никогда не нарушает.
– Хорошо, а его брат?
– Возможно. Он не признает никаких правил.
– И он заправляет Dekker Trust, так ведь?
– Да. Так что для него было бы несложно выстроить такую цепочку. Однако здесь есть одно "но".
– А именно?
– Они с Люсианой крепко не в ладах.
– Хм, – сказал я. – Но ведь речь о чисто деловых отношениях. Я уверен, что Эдуарду способен перешагнуть через личную неприязнь, если это сулит ему деньги.
– Наверное, – сказала Изабель. – Но его брат никогда не одобрил бы подобные вещи.
– Если бы узнал.
Мы допили пиво.
– Еще по одной?
Изабель рассеянно кивнула. Она переваривала услышанное.
Я взял в баре еще две бутылки "Будвара" и вернулся к столу.
– Так что мне делать? Эдуарду я ничего не сказал. Джейми вообще считает, что мне надо обо всем забыть.
– Сложный расклад, – сказала Изабель. – Думаю, Эдуарду говорить действительно не стоит. Слишком велика вероятность, что он во всей этой игре. Тогда ты окажешься в опасности.
– Ты хочешь сказать, если бы он узнал, что я подозреваю его в отмывании денег? – Я не произнес этого вслух, но, похоже, я серьезно влип.
– Да. Но на твоем месте я поговорила бы с Рикарду.
– И ты считаешь, он ничего не скажет брату?
– Может и сказать. Но все-таки... Не думаю, что он тоже замешан. А знать бы ему следовало.
Довериться Рикарду? К этому, пожалуй, я был не готов.
– А если обратиться в соответствующие органы?
Изабель резко выдохнула.
– А вот этого тебе никогда не простят. Тебя сочтут предателем. И, кстати, будут правы. Нет. Я считаю, сначала нужно поговорить с Рикарду.
– Хм...
– И?
– Я подумаю.
Я действительно намеревался обдумать ее слова. Но в то же время я был уверен, что самым правильным – по крайней мере пока – было бы сидеть тихо.
Мои подозрения насчет смерти Бельдекоса и собственного приключения в Рио сейчас казались куда как более обоснованными. Но я не хотел обсуждать это с Изабель.
Ей это могло показаться дурной мелодрамой. Мне было плевать, что обо мне подумает Джейми, но совсем не хотел, чтобы любимая девушка считала меня параноиком. И все-таки мне хотелось побольше узнать о человеке, который все чаще и чаще представлялся мне моим предшественником во всей этой истории.
– Каким он был, этот Мартин?
– Вполне милый человек, – ответила Изабель. – Тихий, даже немного робкий. Полностью отдавался работе.
– Он ведь был американцем?
– Да. Из Майами. Работал там в отделении какого-то крупного банка, специализировавшегося на частных счетах латиноамериканских клиентов.
– А чем конкретно он занимался здесь?
– Не могу сказать. Кажется, официально он числился в Dekker Trust. Половину времени проводил здесь, вторую половину – на Каймановых островах. Они с Эдуарду работали над каким-то проектом, я о нем ничего не знаю. Но он явно имел отношение к Dekker Trust. Расспрашивал о наших клиентах, имевших там счета. – Изабель на мгновение умолкла. – То, что с ним произошло... Это ужасно. Ему было всего тридцать.
– Семья? – спросил я.
– Родители. Еще, кажется, брат и сестра. Они в Майами. Даже жениться не успел... – Она осеклась. – То же самое едва не случилось с тобой...
Я кивнул. Теперь она знала, о чем я думал все это время.
13
– Я ушел с факультета.
На моей вилке висел кусок пережаренной свинины. Я сунул его в рот и принялся жевать. И жевать. И жевать. Моя мать никогда не умела готовить.
– Ты это серьезно, дорогой? – спросила она, удивленно подняв брови.
– Бог мой! Когда это случилось? – громогласно вопросил отец.
– С месяц назад.
При нормальных отношениях было бы естественным спросить: "Что ж ты раньше не сказал?" Но у нас нормальных отношений не было. Я давно прекратил попытки обсуждать с родителями любые серьезные вопросы, да и сами они к этому не стремились.
Мы сидели в небольшой квадратной столовой в коттедже, который мои родители купили в Норфолке после того, как отец вышел на пенсию. Хотя апрель уже кончался, было довольно холодно. Когда ветер дул с севера или востока, здесь всегда было холодно – между Северным полюсом и коттеджем практически не было естественных преград. Мы с матерью надели теплые свитера, отец – старый твидовый пиджак.
Мое заявление прозвучало во время небольшой паузы, возникшей в разговоре. Вернее, в монологе. Отец сел на любимого конька: Европа, старые приятели из Сити, леди Тэтчер (титул пристегивался всегда) и крикет. Этот набор не менялся годами, разве что Европа потеснила профсоюзы в качестве основной мишени его ненависти. Он ел и говорил одновременно. Лицо его при этом краснело, на скулах ходили желваки. От нас не требовалось участия, только присутствие. Я не раз думал, а говорят ли они между собой, оставаясь вдвоем. Вывод был неутешительным. Дни, месяцы и годы, проведенные в молчании за столом.
– И что ты собираешься делать? – хмуро поинтересовался отец.
Я ждал этого вопроса, но в этот момент как раз с трудом проглотил не поддающийся пережевыванию кусок мяса и прислушивался, как он с трудом, но все-таки протискивается в мой организм.