Я искоса взглянул на Луиса. Не слишком-то он был похож сейчас на любителя развлечений. Передо мной стоял высокий, одинокий человек, старающийся не согнуться под гнетом обстоятельств.
– Давно вы здесь?
– Пять лет.
Все это стоит кучу, просто кучу денег. Я знал, что Изабель небедная девушка, но даже представить не мог насколько! Для меня что Лувр, что Версаль, что этот домик "дворцового типа", – было почти одно и то же. В голове не укладывалось, что здесь можно просто жить. Я почувствовал себя самозванцем.
Луис словно читал мои мысли.
– У нас не всегда водились деньги. Во всяком случае, у меня их не было. Наша семья – старых корней, одна из quatrocentonas, тех португальских семей, что прибыли в Бразилию четыре столетия назад. Дед владел плантациями в штате Сан-Паулу, многие из них были размером со среднюю европейскую страну. Тридцать тысяч рабов. Потом рабство отменили. Еще позже рухнули цены на кофе. Потом случился крах двадцать девятого года. Отец никогда не отличался предусмотрительностью. У брата остался клочок прежней собственности, маленькая кофейная плантация. А я уехал.
У берега началась склока. Белый лебедь ретиво пытался охмурить черную лебедушку. Луис расхохотался.
– Настоящие бразильцы!
– Вы переехали в Рио? – мне захотелось услышать продолжение рассказа.
– Да. Поступил в университет, потом начал работать в банке. Финансы влекли меня как магнит. Бразильская финансовая система невероятно запутана. Когда инфляция и банковская ставка достигают сотен процентов в год, появляется возможность делать огромные деньги. В восемьдесят шестом я тоже решил подзаработать. Так и появился Banco Horizonte. Сейчас это один из крупнейших инвестиционных банков в Бразилии. Мы уже планируем начать операции за границей. Вот так мне все это и стало по карману.
Луис не скрывал своей гордости – да ведь и вправду ему было чем гордиться.
– Но было бы грустно, если бы все это умерло вместе со мной. Мы так хотели сына. Вивиан и я.
– Вивиан звали вашу жену?
Он кивнул. Потом, повернувшись, обвел взглядом свои владения.
– Она этого так и не увидела. Ничего из того, что я создал. Может быть, она видит это сейчас...
– Но ведь у вас есть Изабель.
Луис фыркнул.
– Изабель! Да она ни за что не пойдет ко мне работать! Она слишком упряма. Ты же слышал, что она говорила. Непростая комиссия быть взрослой дочери отцом, прав был классик. А уж если их две... Ну почему, почему нельзя хоть раз сделать что-нибудь разумное, что было бы лучше для нас всех! Может быть, случившееся все-таки заставит их задуматься о будущем.
– Возможно, так оно и будет. Но не уверен, что это хорошо.
Он удивленно-выжидающе уставился на меня.
– Они так похожи на вас. И хотят сами выбирать свою дорогу в жизни. Хотят сами принимать решения. Во всяком случае, Изабель.
Луис издал короткий сухой смешок.
– Пожалуй, ты прав.
– Это мне в ней и нравится.
Повисла пауза. Луис не сводил с меня взгляда.
– Вы ведь с ней близки, верно? Не просто коллеги? Не просто друзья?
Я вздрогнул, ожидая, что сейчас горячий папаша-латинос обвинит меня в том, что я лишил его дочурку девственности. Но во взгляде Луиса я не увидел никакой угрозы.
Я молча кивнул.
Луис повернулся и побрел вверх по холму. Bem, пробормотал он. Во всяком случае, мне так показалось.
Мы решили остаться на фазенде. Для Нельсуна это означало лишние хлопоты: дорога из Рио занимала полтора часа. Но Луису, да и мне тоже, пребывание здесь пошло на пользу. Если нам удастся выдержать напряжение ожидания, Изабель будет свободна.
В воскресенье под вечер Корделия и Фернанду улетели в город. И почти сразу позвонил Зико. Я навострил слух. Мне показалось, что я расслышал цифру в тридцать миллионов, и, чуть погодя, Луис выдвинул контрпредложение. Два миллиона. Разброс был еще слишком велик, но мы постепенно двигались навстречу друг другу. При таких темпах мы увидим Изабель уже на будущей неделе. Не вернуться ли в Лондон? Дело сдвинулось с мертвой точки, а помочь я все равно ничем не мог. Да и не оставаться же в Рио до бесконечности.
Мы уже начали привыкать к этой неспешности. Но во вторник, на восьмой день, все внезапно изменилось.
20
Нельсун примчался к завтраку в невероятном возбуждении.
– Есть новости.
Луис поднял голову от тарелки, на которой лежала крошечная булочка. Он по-прежнему почти ничего не ел.
– Изабель?!
– Да. Полиция получила информацию, которая им кажется серьезной. Ты слышал о Disque Denuncia?
Луис кивнул.
Нельсун повернулся ко мне.
– Это анонимная телефонная линия, по которой каждый может сделать заявление в полицию. Так вот, похоже, кто-то видел, как среди ночи женщину с завязанными глазами вытащили из машины и завели в небольшой сарай. Все это происходило в Ираже, в северной части города. Полиция сейчас собирается туда.
– Надеюсь, никакого штурма не будет?
– Да-Силва уверял, что штурмовать они не станут. Если они обнаружат Зико и его приятелей, то выждут момент, освободят Изабель и только тогда арестуют бандитов.
– И ты им веришь? – Луис с подозрением смотрел на Нельсуна.
– Я знаю да-Силву пятнадцать лет. Он дал мне слово.
Луис выглядел обеспокоенным, да и мне было не по себе. Нельсун бывший полицейский. Конечно, он и сам считает, и легко убедит кого угодно, что полиции верить нужно и можно. С другой стороны, вряд ли им есть резон врать коллеге, пусть и бывшему. Что ж, поживем – увидим. Во всяком случае, я был уверен, что штурм – не лучший способ вызволить Изабель. На душе заскребли кошки.
Нельсун заметил реакцию Луиса.
– Сарай вот-вот возьмут под наблюдение. Да-Силва обещал сразу позвонить.
Детектив сдержал слово. Полиция нашла сарай, но он оказался пустым. Внутри обнаружился подвал, в котором, судя по всему, держали жертву. Там же, в сарае, сохранились характерные вмятины от палатки. Как я понял, это было обычным способом не позволить жертве рассмотреть своих похитителей. Повсюду валялись пакеты из-под еды, пустые бутылки из-под минеральной воды и крошки хлеба, даже не успевшие зачерстветь. Следов крови не было.
Кого-то действительно держали там и перевезли совсем недавно.
Через полчаса раздался телефонный звонок. Зико.
Разговор шел на повышенных тонах. Я не понимал, о чем идет речь, но Луис был в ярости. Через пару минут он с силой швырнул трубку и, сверкая глазами, повернулся к Нельсуну.
Они обменялись несколькими резкими фразами на португальском, и Луис выбежал из гостиной в сад. Я взглянул на Нельсуна. Впервые он выглядел обеспокоенным и злым. Повернувшись, я зашагал в сад.
Луис тяжело дышал, невидяще глядя на деревья. У вершины холма собиралась большая туча, грозившая вот-вот разразиться дождем.
– Что случилось? – спросил я.
– Merda! – пробормотал он. И потом громче: – Merda! Merda! Зико потребовал объяснений, почему мы обратились в полицию. Я сказал, что мы ничего не сообщали, что они сами получили какую-то информацию по своим каналам. Он не поверил. – Луис с шумом втянул воздух. – Говорит, наше счастье, что Изабель еще жива. Он дает последний шанс. Я должен к завтрашней ночи заплатить ему десять миллионов долларов – или Изабель умрет. Он говорит, что теперь полиция охотится за ним, и у него нет времени играть в переговоры. Он позвонит через два часа. И он говорил серьезно. Очень серьезно.
Луис дернул головой в направлении дома.
– И ведь говорил я этому идиоту: полиция все должна согласовать со мной прежде, чем двинется к проклятому сараю! Как я мог ему довериться!
– И что ты теперь собираешься делать?
– Не знаю. Платить выкуп – что же еще. Я больше не могу рисковать.
– Ты сможешь достать десять миллионов долларов до завтрашнего дня?