Об Изабель я думал уже не постоянно, а так, иногда. Совесть, конечно, грызла, но я понимал, что так оно и лучше. Ведь мы провели вместе всего несколько дней. Я не раз спрашивал себя: могло ли вообще выйти что-нибудь из наших отношений – и каждый раз убеждал себя: да, могло. Все могло быть просто прекрасно. И тогда я вновь приходил в ярость оттого, что мне не дано узнать, как бы оно было на самом деле.
Я позвонил Луису узнать, нет ли новостей. Он обрадовался моему звонку, рассказал, что помог голландскому банку с хорошими связями в Бразилии связаться с Алвисом, убедив обе стороны обсудить проблемы финансирования проекта favela. Чтобы воскресить проект, понадобится месяца два-три, но Умберту считает что все проблемы разрешимы. Ну-ну, пусть Рикарду попляшет.
– А Изабель?.. – наконец решился спросить я.
Луис надолго замолчал.
– Нет, – с усилием выдавил он. – Ничего.
– Полиция ничего не нашла?
– Нет. Но она жива, поверь мне. Тело не нашли. Если бы ее убили, то нашли бы уже давно. Я знаю, что она жива. Я это чувствую.
– Дай-то бог. – Его уверенность придала мне сил.
Однажды вечером, на второй неделе моего пребывания в Докенбуше, в нашу жизнь вмешался Dekker. Джейми вернулся домой взвинченный до предела, даже стакан вина, который он залпом осушил, не снял напряжения. Похоже, настало время нарушить наше негласное табу.
– Что случилось? – спросила Кейт.
– Да так, на работе неприятности.
– Какие именно?
Джейми искоса взглянул на меня.
– Нику это, наверное, понравилось бы. Судя по всему, у нас начались серьезные проблемы. Рынок всю прошлую неделю катился вниз и, похоже, на этой неделе падение продолжится.
– Но почему? – В последнее время я сознательно избегал читать любые новости, связанные с Латинской Америкой.
– Мексика летит в тартарары. Банки лопаются один за другим, у правительства гигантская проблема с рефинансированием долгов в этом году – в общем, все напуганы до полусмерти.
– А на конторе еще с прошлого месяца висят те два мексиканских миллиарда?
– И это, и еще до черта всего. Мексиканские облигации рухнули на двадцать пунктов, а Рикарду продолжает их покупать. У него такая теория: в девяносто пятом США помогли Мексике своим поручительством – значит, они снова сделают это. Ему вся эта катавасия представляется прекрасной возможностью под шумок скупить облигации по бросовой цене. Дополнительное финансирование он получает от Chalmet, ну ты знаешь, это швейцарский банк, которому принадлежат двадцать девять процентов наших акций. У нас сейчас столько этих мексиканских бумаг, хоть печку топи.
– Сколько?
Джейми поморщился.
– На четыре миллиарда долларов мексиканцев. И еще на два миллиарда прочих аналогичных бумаг.
Я длинно присвистнул.
– Ничего себе! И что же теперь? Рикарду завибрировал?
– Не Рикарду. Конгресс США. Ты что-нибудь слышал о билле Пиннока?
– Нет.
– Это новый законопроект, который потребует одобрения Конгресса для любого пакета иностранной помощи, превышающего некий установленный размер. И проект этот внесен специально для того, чтобы не дать Штатам в очередной раз вытащить Мексику из долговой ямы.
– Но получит ли этот законопроект одобрение? А если президент наложит вето?
– Может, да, а может, и нет. Здесь вообще творится черт знает что: сделки внутри сделок, и никто ничего не знает наверняка. Ситуация вокруг Мексики весьма шаткая. И сразу же некоторые из облигаций Брейди рухнули до тридцати с небольшим долларов.
Ого! Месяц назад они доходили до семидесяти.
– Значит, премии за этот год не будет?
– Все гораздо хуже. В начале года наш капитал составлял полтора миллиарда долларов. При нынешних ценах убытки уже перекрыли эту цифру. Строго говоря, мы просто неплатежеспособны. Банкроты. Конечно, еще не все убытки заявлены и показаны. Никто, кроме нашей группы, об этом не знает, даже лорд Кертон. Есть мизерный шанс, что, если рынок развернется, нам удастся выплыть. Но пока мы зависим от швейцарских денег и творческого подхода к отчетности.
Я действительно был рад. Однако постарался, чтобы моя радость не отразилась на лице. В глубине души я чуть-чуть сочувствовал другу. Он вовсе не хотел, чтобы Dekker приказал долго жить до того, как он, Джейми, успеет ухватить свой кусок пирога.
Наутро, когда я сел работать, я вдруг понял, что совершенно не могу сосредоточиться. Записки и наброски, которыми я был так поглощен еще вчера, сейчас мертвым грузом лежали, разбросанные на столе. Я смотрел на зеленые холмы.
Значит, Dekker в дерьме по самые уши? Великолепно! Я жалел лишь об одном, что не я их туда засунул. Конечно, ребят немножко жалко, они теперь останутся без премиальных, ради которых они тянули из себя последние жилы. Но Джейми и так счастливчик: у него есть Кейт. Для чего ему все эти деньги?
Контора как-нибудь, да и выкрутится. Мексиканские облигации еще могут подняться. И кто знает – может быть, в конечном итоге она окажутся той самой спасительной соломинкой? Однако сейчас Dekker очень и очень уязвима, и если я хочу мстить, то сейчас самый подходящий момент.
А я жаждал мести. Россы растоптали мою карьеру, украли мою диссертацию, наняли головорезов, чтобы те избили меня, заставили бросить свой дом... Я не допущу, чтобы все это сошло им с рук. Как там говорил Рикарду? "Если ты не с нами, то ты против нас"? Что ж, я был против них на все сто.
Но что я мог сделать?
Я вспомнил, как Кейт предлагала Джейми перейти в Bloomfield Weiss. Да, если бы он согласился, это бы в какой-то степени разозлило Рикарду. Но если бы это сделал я, он и бровью бы не шевельнул. Не говоря уж о том, что на работу меня – с моим жалким опытом – наверняка бы не взяли.
Стоп. Вот оно. Сначала сама мысль показалась мне абсурдной, но чем больше я над ней думал, тем более реальной она начинала выглядеть. Я отложил Пушкина в сторону и злобно ухмыляясь, набросал основные пункты своего плана.
Немножко везения – вот что мне нужно. Но если мне удастся совершить задуманное, Dekker пойдет ко дну. И утоплю ее я.
24
Я попросил у Кейт разрешения сделать несколько международных звонков. Она не возражала. Начал я с того, что попросил международную справочную дать мне номер Bloomfield Weiss в Нью-Йорке. Позвонив в приемную, я узнал имя президента компании и то, что этот Сидни Шталь сейчас находится в Лондоне. Вот это удача! Секретарша любезно снабдила меня его лондонским номером телефона. Я ни секунды не колебался.
– Офис мистера Вольпина, – произнес женский голос.
– Могу я говорить с господином Шталем? Насколько мне известно, он сейчас в Лондоне.
– Это действительно так. Но он сейчас на совещании с мистером Вольпином. Я могу быть вам полезной?
– Ник Эллиот. Dekker Ward.
– Может быть, вы переговорите с кем-нибудь еще, мистер Эллиот? Боюсь, что господин Шталь нескоро освободится.
Меня вежливо отфутболивали на два-три этажа ниже. Это нормально.
– Увы, нет. Мне необходимо поговорить с господином Шталем. Пожалуйста, передайте ему, что я звоню насчет убытков Dekker Ward по Мексике. И пусть он перезвонит. – Я продиктовал ей номер Кейт и Джейми.
– Не беспокойтесь, я обязательно все передам, – уму непостижимо, как эти секретарши умудряются одной лишь интонацией дать понять, что вам ничего не светит.
Сначала я хотел выйти на Bloomfield Weiss через Стивена Трофтона, приятеля Джейми. Но довольно быстро отказался от этой идеи. Я не хотел упускать контроль из своих рук. Гораздо надежнее пробовать пробиться к человеку на самом верху.
Я устроился в гостиной у телефона с газетой в руках. Кейт играла с Оливером в саду. Через несколько минут она зашла в дом взять ребенку сок.
– Перерыв? – недоуменно поинтересовалась она. Обычно я не отрывался от работы более чем на несколько минут.
– Закончил очередную главу. Решил вознаградить себя чтением новостей.