Покачав головой, девушка в четвёртый раз почистила зубы и отправилась в постель.
***
После случившегося, Гермиона переживала, что в их общении с Адамом будет сквозить неловкость и напряжение, но ничего такого не возникло. Он продолжал шутить, ходить с ней на обед, отвлекать от грустных мыслей и старался всячески поддерживать. Вплоть до самой выписки Гектора они продолжали нормальное общение. И, если бы она наверняка не знала, что он её поцеловал, то посчитала бы, что ей просто показалось.
Гермиона прочла очередное письмо от Тома, принесённое коричневой совой сегодня утром. Кажется, птица выглядела слишком самодовольно, потому что её использовали, чтобы отправить письмо на такое большое расстояние, если, конечно, можно оценить самодовольство совы.
У Риддла всё было хорошо. Впрочем, в этом она и не сомневалась. Том умел убеждать и очаровывать людей. Куда приятнее Гермионе было прочитать, что он тоже скучает по ней. Конечно, он не писал об этом прямо, но упомянул, что ему непривычно засыпать без неё — а это было самым большим признанием, потому что поначалу он избегал даже простого физического контакта. Но, в последствии, кажется, проникся и стремился держать её поближе к себе.
Она отложила конверт и критично осмотрела себя в зеркале, прежде, чем спускаться к завтраку. Гектор уже был в столовой. Девушка поздоровалась, привлекая внимание.
— Доброе утро, — поздоровался он, оглядев её, — готова к конференции?
Гермиона уселась на свой стул, притягивая чашку с чаем.
— Да, кажется, — ответила она. — Хочется просто скорее через это пройти.
Гектор послал ей понимающую улыбку.
— Извини, что не могу отправиться с тобой…
— Всё в порядке, — отрезала Гермиона, немного жестче, чем требовалось. — Я справлюсь и потом всё вам расскажу.
Дядя кивнул, возвращаясь к своей газете.
Позавтракав, Грейнджер отправилась в библиотеку, призвала свои записи и, глубоко вздохнув, бросила порох в пламя.
Лич объяснил ей, где находится конференц-зал, и Гермиона, выйдя из пламени, сразу направилась туда, опустив голову. В большом кабинете за круглым столом обнаружилось не меньше тридцати волшебников и волшебниц, и девушка нервно сглотнула. Она нашла Нобби и Сесила глазами и направилась к ним. Ли, как и всегда, был настроен оптимистично и его воодушевления хватило бы на пятерых. Глаза мужчины сияли, и он переминался с ноги на ногу, от нетерпения.
— Доброе утро, — поздоровалась ведьма.
— Доброе утро, мисс Грейнджер, — в один голос поприветствовали её маги. Нобби, окинув взглядом комнату, сказал: — Думаю, можем начинать.
Ли и Грейнджер кивнули. Они выступали одновременно, дополняя друг друга, когда того требовали обстоятельства, ведь несмотря на то, что Сесил боролся за права оборотней давно, он добился успеха только после появления антиликантропного. Они рассказали о первом тесте на оборотнях, о том, какие теперь программы используются для реабилитации. Больше всего волшебников поразило то, что одна девочка, заражённая ликантропией, учится в школе.
Выступление длилось около часа, и ещё четыре ушло на ответы на вопросы, которыми засыпали представители других стран. Главным, конечно же, стал вопрос о рецепте зелья.
— Я, как мастер зельеварения, могу проводить обучение, — сказала Гермиона, — и готова заниматься этим безвозмездно. Но, естественное условие: это должны быть лучшие зельевары. В этом зелье ошибка может стоить жизни человека, поэтому здесь важны контроль и ответственность. Я лично буду выдавать патент, а затем брать клятву, что волшебник не сможет обучать кого-либо рецепту.
— Это разумно, — согласилась темноволосая волшебница, задавшая вопрос. — Должна признать, такой метод мне кажется более гуманным, чем раз в месяц отсылать заражённых в лес и огораживать его барьером.
Гермиона и Нобби встретились взглядами на секунду.
— В Польше около сотни зарегистрированных оборотней, и на порядок больше незарегистрированных, — сказал грузный мужчина лет сорока, — одного зельевара не хватит, чтобы обеспечить всех зельем.
— Я никак не ограничиваю количество зельеваров, — пожала плечами Гермиона, — но каждый из них должен дать клятву и пройти обучение. У мастера это займёт не больше пары суток.
Её ответ приняли, сделав пометки в своих пергаментах.
Выступая и отвечая на вопросы, Гермиона полностью отвлеклась от Нобби. Однако как только маги переключились на Ли, Грейнджер почувствовала на себе взгляд. Нобби смотрел на неё со смесью гордости и горечи, и ободряюще улыбнулся, стоило их глазам снова встретиться. Грейнджер подняла уголок рта в подобии улыбки.
Кажется, сейчас она достигла пика того, о чём мечтала в школе. Нет, на самом деле, она мечтала помочь домовым эльфам — Г.А.В.Н.Э., как же — но спасение оборотней оказалось куда более важным делом. А ещё, отдача была ощутимее. Эльфы её ненавидели, когда она раскладывала собственноручно связанные вещи для них по гостиной гриффиндора, а мальчишки смеялись над названием ассоциации. Это не значит, конечно, что она перестала бороться, но с домовиками всё намного сложнее, чем ей казалось вначале. Они привязывались к семье не эмоционально, а физически — с помощью магии. И почему никто из чистокровных не рассказал ей об этом в школе? Это играло важную роль в определении судьбы домовых эльфов.
Гермиона вздрогнула, когда волшебники неожиданно принялись собирать вещи и покидать аудиторию. Натянув приветливую и вежливую улыбку, она раздавала свои визитки, прощаясь с магами, которые пожимали руки ей, Сесилу и Нобби. Репортёры беспрерывно щёлкали затворами колдокамер.
Наконец, за дверь вышел последний волшебник, а журналисты унеслись прочь, чтобы успеть взять интервью у тех, кто ещё не успел добраться до зала с порталами.
Хлопнула пробка шампанского. Наколдовав бокалы, Нобби разлил алкоголь и отлевитировал один Ли, а другой — Грейнджер.
— Что ж, за успешную конференцию, — сказал он, поднимая бокал.
Гермиона и Сесил последовали его примеру. Напряжение постепенно начало сходить на нет, одновременно с тем, как тепло распространялось по организму.
— Спасибо, Нобби, — искренне поблагодарила Гермиона. — Конференция прошла замечательно.
Ли согласно покивал.
— Кажется, они были в восторге!
— Так и было, — подтвердил Лич.
Какое-то время волшебники обсуждали конференцию, подшучивая друг над другом, пока дверь в зал не открылась, являя в свет Абраксаса Малфоя.
— Добрый вечер, господа и дама, — поздоровался он. Трое неровным строем поздоровались в ответ. — Мисс Грейнджер, вы закончили?
— Эм… да, — неуверенно протянула Гермиона, склоняя голову к плечу.
— Что ж, тогда я вас жду, — кивнул Малфой и застыл в дверном проёме, не отрывая взгляда от девушки.
Пожав плечами, Грейнджер допила шампанское и, коротко попрощавшись, направилась к ожидающему её Абраксасу, который, к слову, выглядел крайне недовольным. Лич проводил её долгим печальным взглядом.
Он давно догадывался, что между Малфоем и Грейнджер что-то есть, но не был в этом уверен наверняка. Однако, чем больше проходило времени, тем сильнее он в этом убеждался. Его простой вывод строился на нескольких фактах: Малфой часто мелькал рядом с Гермионой; явно раздражался, видя Лича; никогда не позволял ей оставаться наедине с Нобби. Хотя Лич видел несколько раз, как Грейнджер преспокойно общалась с Гонтом. Значит, Малфой видел соперника только в нём, Нобби? Что ж, в какой-то степени это даже льстило.
Значит ли это, что Гонт напал на него по приказу Малфоя?
Было интересным и поведение Гермионы. Дамблдор убеждал Нобби, что девушка не просто так общалась сначала с ним, Личем, а потом стала близка с Абраксасом. Он утверждал, что её взгляды — меркантильны. И, наверное, именно это отвернуло Нобби от директора. Лич знал Гермиону и не на секунду не верил в то, что она встречается с Малфоем из-за того, что тот скоро станет Министром Магии — в себя Лич уже давно перестал верить. Он просто принял всё как данность и занялся своей работой. Прямыми обязанностями. Конечно, Дамблдор говорил, что не стоит опускать руки, что не стоит сдаваться. Но Лич и не сдавался. Просто объективно понимал, что в нынешней гонке ему не победить. Как и в следующей, если он не успеет за пять лет сделать себе имя. Именно поэтому, он делал то, что делал.