Помимо прямых указаний в дополнение Покрышев держал на коленке планшет с тактичкой, расписанной по тем же минутам… видел насколько мало с наступления активной фазы у него этих минут.
Приняв по радио уведомление, что с пусковых «Шторма» сошли первые ЗУРы, полковник покачал крыльями, привлекая внимание подчинённых, по-прежнему не желая нарушать радиомолчание. Он ещё рассчитывал, что заходя с угла во фланг, для противника они пока не разгаданы.
Обратив на себя внимание, командирская машина начала плавный подъём. Вслед с «таящегося бреющего» на удобные и оптимальные для боя средние высоты полезли и остальные истребители: «троечки» второй, третьей и четвёртой эскадрилий, «девятые»* пятой и шестой.
Поглядывая на циферблат часов, отсчитывая отрезок времени, отведённый по плану на ракетный удар, Покрышев успел подумать о быстро сокращающейся дистанции: «Скоро. Ещё немного и…», как его нагнал «ведомый», жестикулируя, мол, глянь туда, указывая налево…
Повернул голову…
Сквозь усеянное облаками, а где и чистое пепельной голубизной небо тянулись белые дорожки выхлопа, оставляемого ракетами. Проследив за ними взглядом, снова возвращая обзор вперёд, наконец, увидел главное: тёмные точки вдалеке, их было много — с двух авианосцев. Они, скоростью сближения, острым намётанным зрением и просто пониманием, быстро превращались в распластавшие крылья «крестики», всё ещё похожие на стаю воронов, неестественно ранжированных строем. Этот строй следствием ракетной атаки — там-сям возникающие белыми ватными клубочками разрывы — начинал ломаться. Ещё сохраняя инерцию направления полёта «чёрные крестики» стали рассыпаться, уходя на низы, кто-то тянул чёрные дымы, кувыркаясь, теряя части себя обломками.
В виду противника рука, словно сама потянула ручку газа, набирая мощь и скорость.
«Пора»?..
Планшет соскользнул с колена, застряв за креслом, радио контролёра молчало…
«Пора! Сейчас мы вам…»!
Ещё было не пора, но встречно сходящиеся скорости оказались выше расчётных…
— «Шестая» — торпедоносцы на сорок пять ваши, «пятая» — вам разобраться с эскортом, — распределял он эскадрильи по целям, указывая градусы направления и километры высоты, — «вторая» — ваша группа справа на четырёх с половиной, «третья» и «четвёртая» — за мной!
Можно было упрекнуть Покрышева, что он немного форсировал события. Но и его понять можно — слишком мал был зазор от порога дальности противодействия зенитных ракет (55 км) до зоны ответственности истребителей воздушного заслона. И слишком близко от кораблей им предстояло встречать атакующих англичан — для торпедоносцев проскочить пару десяток километров до рубежа сброса это буквально минуты. А его, командира авиагруппы, ещё на стадии планирования, что Осадченко**, что замполит основательно накрутили, и всем остальным перед вылетом мозг выели — допустить врага к кораблям нельзя ни в коем случае.
* Здесь имеется в виду: «троечки» — Як-3, «девятые» — Як-9Д и Як-9ДД. Сам Пётр Афанасьевич Покрышев, после полученной им в 1943 году травмы, летал на специально для него подготовленном Як-9.
** Командир авианосца.
Крейсер «Москва»…
Операторы радиотехнического дивизиона, ведущие мониторинг ситуации «по методичному отстрелу воздушных целей», наблюдали на своих радарных экранах несколько десятков (более сотни) засветок: россыпи на разных высотах — выше, ниже, в разносе меняющихся дистанций.
Селекция целей ещё сохранялась, однако преждевременный выход на перехват истребителей «Чапаева» — заметное и неукоснительное сближение — нарушал внятную и относительно устойчивую картинку. Ко всему британские самолёты верхних эшелонов резво ушли на средние высоты… где и должен был вот-вот завязаться встречный воздушный бой. Иначе говоря, всё быстро шло к тому, что разобрать, где «свои», а где «чужие» скоро станет невозможным.
Пытаться «притормозить» Покрышева уже было не актуально, офицер, поддерживающий канал связи непосредственно с командиром авиагруппы «Чапаева» попросту не успевал: очевидно, противники уже видели друг друга визуально, кинувшись навстречу. Довеском вдруг выяснилось, что радиостанции противоборствующих сторон настроены на одну волну, и понятно — сейчас пилотам переходить на резервную уже не с руки. Эфир вмиг заполнился английской и русской речью — окриками предупреждений, указаниями, командами, и всё это в эмоциональном предвкушении схватки…
Операторы БЧ-7 ещё сопровождали отдельно идущие самолёты противника, подпадающие в категорию «уверенная цель», однако предупредили о вероятности ненароком сбить своих.
Капитан 1-го ранга Скопин на ходовом мостике поддержал опасения:
— Надо заканчивать, А то будет нам «дружественный огонь», friendly fire, как говорят наши визави, чтоб им всем опоноситься.
— Несход ракеты! — вдруг выдал пост ЗРК № 1.
— Что за дела? — немедленно отреагировал кэп. И не дожидаясь ответа, приказал:
— Всё! БЧ-2 — дробь! «Первому», немедленно разобраться в причинах сбоя. Жду доклада.
Сидящие за пультами мичманы из группы управления ракетным оружием довели свои уже выпущенные ЗУРы, отрапортовав «такая-то по счёту цель поражена».
С ходового мостика было видно, как возле не отстрелявшейся пусковой установки — ракета даже не встала на направляющие при подаче из погреба, появилось несколько человек, закопошившись. Командир зенитно-ракетного дивизиона лично отправился разбираться в причинах неисправности.
Вместе с тем всё шло своим чередом. Поступили доклады о расходе. Была дана предварительная оценка результативности, из расчёта скорострельности, интервалов между пусками, выбора удобных целей, переноса огня на другие группы самолётов. В том числе зафиксировав минимум два срыва атаки с уходом ракет с траектории.
В целом Скопин мог бы быть довольным — своё заявленное обещание они выполнили: примерно около тридцати британских самолётов было сбито или повреждено с невозможностью дальнейших действий. Расход составил тридцать четыре ракеты. Хотя под это дело он готов был «выложить на стол» до пятидесяти единиц. Не задалось…
Распоряжением «Лево на борт» крейсер поворачивал вслед ушедшей эскадре, сейчас для них так же имело смысл, как можно больше разорвать дистанцию с приближающимися ударными волнами противника.
И ведь до недавнего они с полным основанием могли рассчитывать на успех. Простая арифметика: обладая превосходством в общем количестве самолётов (в разы) можно было тактически распределить задачи: свободные «Сифайры» и «Корсары» в статусе «охотников» завяжут с русскими бой на выбивание, в то время как истребители непосредственного прикрытия будут срывать атаки на опекаемые ими ударные группы, не вовлекаясь в «собачью свалку». Добавить к этому собственные оборонительные точки пикировщиков и торпедоносцев — свинца и огня на каждый самолёт неприятеля приходилось более чем достаточно.
В битвах с Люфтваффе англичане успели наработать некие стандартные и нестандартные приёмы, вполне успешно показавшие себя против такого грозного противника как германские «эксперты»*. Логично, что опыт советских ВВС оттачивался на тех же оппонентах, в тех же почти классических правилах воздушного боя. Чего-то сверхвыдающегося от русских никто из пилотов британских FAA** резонно не ожидал, более того, многие уверено ставили свой класс выше.
— В конце концов, неуязвимых нет, били матёрых асов Геринга, справимся и со «сталинскими соколами», — звучало на инструктажных брифингах. Разбегавшиеся в боевой тревоге по самолётам лётчики, влезающие в тесные кабины «Сифайров», перешучивались, бравируя:
— Ну вот, пропустим очередную стряпню местного корабельного кока. Что ж, джентльмены, на ланч сегодня у нас будут поджаренные «иваны».
Так что присутствия духа и решимости им было не занимать.
Понесённый первичный урон от ракет не сильно повлияли на индивидуальный настрой экипажей… сбитые вышли из игры и их голоса уже не тревожили воображение. Даже «смотрящий» грулп-кэптейн не до конца и не полностью оценивал количество выбывших. Да, пусть и списав что-то на «безвозвратные» (в приблизительной оценке), он по-прежнему мог рассчитывать на преимущество в свободных истребителях. Минимум на паритет.