— Как бы там ни было, — продолжил меж тем докладчик, — будет правильно приложить все… все и максимальные усилия, дабы обнаружить и перехватить эскадру противника как можно раньше!
Работа в этом направлении, конечно, велась самая тщательная. Хорошо организованная служба радиоперехвата уже выявила ряд источников радиоизлучения, идентифицированных, как «неопознанные» и «потенциально вражеские». Это могли быть и германские субмарины, кодовые шифры которых в принципе были известны. А могли быть и действительно передачи с русских кораблей.
Положив на карту все пеленги, аналитики радиоотдела чертили линии, нанося предполагаемые на их взгляд точки нахождения советской эскадры, и ведущие от них равновероятные «пунктиры» дальнейшего пути следования.
Управление связи Адмиралтейства рассылало циркулярные и адресные распоряжения, делая все возможное, чтобы предоставить исполнителям на местах максимально точные оперативные данные, направляя и перенаправляя надводные силы дозорной завесы. Штаб флота известил о переходе на одностороннюю радиосвязь, подчёркивая важность сохранения боевыми соединениями и отдельными кораблями режима радиомолчания.
В общем, флот, все причастные — от простого матроса до высшего военно-морского руководства, были преисполнены решимости довести дело «возмездия» до конца.
Мимо всего этого, разумеется, не могло пройти главное лицо британского политического истеблишмента. Сэр Уинстон, признанный мастером* пера и слова, особенно когда того требовал официоз и публичность выступлений, разразился искромётным заявлением:
«До той поры пока эскадра большевиков не будет уничтожена, за каждой безнаказанно пройденной ею милей будут тянуться кильватерные призраки потопленных конвойных трампов**, потерянных боевых кораблей, загубленных душ моряков…».
Кстати для себя, «галочкой», Черчилль отметит выраженную позицию США — американцы фактически отстранились от участия в операции. С одной стороны оправдано, поскольку советские рейдеры выходили из их зоны ответственности. Это касалось и возможности использования базировавшейся на Исландию авиации, так и собственно кораблей — в свободном доступе под «звёздно-полосатым» в Атлантике, в восточной её части, практически ничего не было.
Однако скрытый посыл: «Что же это, Великая Англия на море без нас уже не справится?», притязательный премьер узрит… спустив досады побоку — «Британского Льва» на тот момент, если быть честным, больше беспокоили события, происходящие на сухопутном фронте европейского ТВД***.
* От автора: на мой взгляд сомнительным мастером. Попробовал зачитать…. — не пошло: вычурно и тяготит. А вот сэру Уинстону, как афоризматору — тут, несомненно, честный респект.
** Tramp — принятое название грузового судна, перевозящего любые массовые грузы по любым направлениям.
*** УВД — театр военных действий.
Всего-то тремя сутками назад военные сводки не предвещали чего-то совсем уж негативного. Да, Москва отвергла выставленные Лондоном и Вашингтоном требования, да, русские войска на западном фронте масштабно перешли в наступление. Но план был тем и хорош, что предусматривал подобную агрессивную реакцию генералиссимуса Сталина. Выставленные пушечным мясом на острие ударов Красной армии немецкие части, мотивированные битвой за свой фатерлянд, должны были вобрать в себя атакующий потенциал большевицких орд, нанеся им по возможности максимальный ущерб. Лишь затем в дело вступали нарастившие мощные группировки коалиционные силы «союзников», основой костяк которых составляли американские, английские и канадские дивизии. Генералы предрекали неминуемый успех. Количественное и качественное превосходство западных армий гарантировано ставило русских на место.
Победой Англия нарабатывала политические очки, поднимая статус, утверждая своё влияние на европейском континенте, в общей идее: «Судьбы народов решают страны-победитель ни цы х».
…на этом моменте Черчилль, всегда чуткий к форме слова, с «жабой» в душе подметит, что представление Великобритании, как «страны-победительницы» теперь неразрывно связано с Соединёнными Штатами. И совсем не в паритетной роли.
И всё же, ещё трое суток назад глава британского правительства пребывал в бодром расположении духа и позволял себе благосклонно разглагольствовать, прикрывая стратегические просчёты демагогией:
— Политическая самостоятельность понятие очень условное. Даже наши решения, отсюда из Уайт-холла, диктуются от конъюнктуры. Имеют смысл только долгоиграющие стратегические планы. Которые так же коррелируются в соответствии с меняющейся обстановкой. Манипулирование оппонентом суть политики — подтолкнуть потенциального противника к тому или иному шагу. Пример Гитлера…
Говоря, Черчилль ставил паузы, намерено и многозначительно, зная — Колвилл*, многое из того что он произносит, конспектирует на бумагу, в числе прочего производя редактирование речей премьер-министра, черновиками которых он сам порой и занимался.
— С Гитлером мы попали в собственные силки. Прилетело бумерангом, а вот…
— Русские, — выпалил навскидку помощник.
— Что русские?..
Джон Колвилл чуть пожевал губами, подбирая правильные формулировки. Прослужив у Черчилля много лет, он научился подстраиваться под шефа, имитируя его манеру изложения:
— Положим, Россия самостоятельна в своих решениях и выборе. Иногда это так. Но здесь за русских зачастую играет их пресловутая непредсказуемость. Когда кажется, что их поступки диктуются неизвестными императивами…
— Так уж и неизвестными, — сварливо перебил хозяин кабинета, — по мне, непредсказуемость русских, ставшая притчей с подачи «Железного канцлера»**, опирается на инстинктивное начало, и обусловлена именно неустанными политическими интригами со стороны, скажем так, «просвещённых держав», играющих на своём правовом поле.
Мы устанавливаем правила!
— Тем не менее, непредсказуемость русских срабатывает…
— Равно так же как и. «цивилизованная» логика европейских стратегов. То есть, 50 на 50. Что ж, варварам не привыкать терять миллионы своих людей. Терять… но в итоге снова возвращаться свои территории.
Сэр Уинстон примолк.
Упоминания о «территориях» лежали на рабочем стеллаже: донесения, отчёты, статистика, карты….
И первым делом, едва пузырь назревающего противостояния прорвало, на аудиенцию в Уайт-холл напросился глава польского правительства в изгнании Станислав Миколайчик, с порога огласившись поздравлениями об открытии антибольшевицкого фронта.
Британский премьер сразу понял, в чём была цель визита:
'Хотите отбить свою, как там кличут её Панове — Речь Посполитую?.. (Боже мой, до чего ж корявый язык!). Так вперёд! Оружие предоставим, но британских солдат я туда не пошлю. Всё равно Сталин не отдаст Восточную Польшу, как того бы вам не хотелось.
Хорошо если удастся вообще отстоять хоть какую-то суверенную целостность для этого изрядно уже осточертевшего эмигрантского правительства на английской земле'.
* Джон Руперт Колвилл, личный секретарь У. Черчилля во время его военного премьерства.
** Речь идёт о канцлере Германии Отто фон Бисмарке, и его изречении: «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью».
А назавтра в сводках с фронта появились угрожающие намёки. Внимательный не только к фактам, но и к интонационной подаче, Черчилль сразу отметит эмоциональность формулировок военных, сменивших победные реляции на обтекаемые: «отразить, предотвратить, удержать…».
…ощущая, как трудно удержаться ему самому — всегда, когда что-то шло не по плану, его душа рвалась на передовую — сделать то в чём другие не справились.
«Снять Монтгомери?., тактика которого — методичного прогрызания обороны противника — не оправдалась. Однако и американцы увязли. Немецкие части, наверное, были бы готовы, умереть. Но их возможности небезграничны. Русские их бьют… точно по привычке. Буквально перемалывают».